Реактивная артиллерия

 

    Впервые реактивная артиллерия заявила о себе 14 июля 1941 года. В этот день в 15 часов 15 минут железнодорожную станцию Орша, занятую гитлеровцами, накрыл мощный огненный шквал. В Берлин полетели срочные донесения. Реакция Ставки немецкого верховного командования была мгновенной. Тем же днем всем командующим фронтов была отправлена первая директива: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку… Выстрел производится электричеством. Во время выстрела образуется дым… При захвате таких пушек немедленно сообщать»¹.

    В другой директиве сообщалось: «…войска доносят о применении русскими нового вида оружия, стреляющего реактивными снарядами. Из одной установки в течение 4-5 секунд может быть произведено большое число выстрелов…»². Вскоре эта информация подтвердилась и весь мир узнал о появлении в Красной Армии нового грозного оружия – реактивной артиллерии.

    Разработка боевых реактивных систем, названных народом ласковым именем «катюша», была закончена перед Великой Отечественной войной. Серийное производство боевых машин и реактивных снарядов к ним было организовано уже в годы войны.

    Любой современный механизм, любая конструкция, как правило, не появляется на пустом месте и является результатом творческой деятельности больших коллективов людей самых разных специальностей. В основу разработки реактивной артиллерии легли исследования и открытия великих русских ученых К.Э. Циолковского и И.В. Мещерского, их талантливых последователей Ф.А Цандера и Ю.В. Кондратюка, а также открытия и изобретения русских артиллеристов Х1Х в., главным образом А.Д. Засядко, К.И. Константинова, И.П. Граве.

    На различных этапах создания любой конструкции ведущую роль в ее разработке часто играют отдельные энтузиасты – ученые и изобретатели. Не является исключением и история создания «катюши». Так кто же тот гений, что принял эстафету от своих великих предшественников, кто создал самое грозное оружие Второй мировой войны?

    В послевоенных советских справочниках создателем «нового типа вооружения» назван Костиков Андрей Григорьевич³, в 1938-1944 гг. стоявший во главе РНИИ. Кроме того, в своей автобиографии А.Г. Костиков писал: «В академии был одним из организаторов группы изучения реактивного движения, которая позже явилась первой группой по реактивной технике»⁴.

    Курсантом воздушно-технического факультета Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского Костиков стал в 1930 году, приехав из Киева, имея за плечами опыт гражданской войны, киевскую военно-инженерную школу и большой опыт партийной работы.

        Основоположник исследований по конструированию реактивных снарядов на бездымном порохе Г.Э. Лангемак начинал свои исследования в ГДЛ (1928-1933 гг.). Его творческий вклад в создание будущей «катюши» особенно значителен: теоретические исследования и практические разработки Лангемака позволили довести характеристики снарядов до уровня, обеспечившего их прием на вооружение. Разработки основоположников реактивной артиллерии В.А. Артемьева, Г.Э Лангемака и Б.С. Петропавловского отличались не только исключительной одаренностью, но и научной дерзостью. А как напряженно, результативно они работали!

  Документы, хранящиеся в филиале Российского государственного архива научно-технической документации (РГАНТД) подтверждают это. За период с апреля 1930 года по июнь 1934 года ими поданы в Комитет по делам изобретений СССР 21 заявка, 19 из которых были подтверждены авторскими свидетельствами. Их научные интересы настолько тесно переплетались, что порой невозможно было точно определить степень участия каждого. «Пороховая ракета»⁸ В.А. Артемьева, «Способ получения порохового зерна в металлической оболочке»⁹ В.А. Артемьева и Г.Э Лангемака, «Реактивный снаряд с продольным стабилизатором и вращающимися частями»¹⁰ В.А. Артемьева и Е.С. Петрова, «Турбореактивный артиллерийский снаряд», «Реактивный снаряд с хвостовым оперением», «Заряд к артиллерийским снарядам» Б.С. Петропавловского и Г.Э. Лангемака¹¹, «Реактивно-действующая артиллерийская система» и «Прибор, регистрирующий давление и реактивную силу газовой струи» Б.С. Петропавловского¹² и др.

В 1933 г. Несколько организаций, занимающихся созданием ракетной техники, были объединены в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ). Директором института был назначен начальник ГДЛ И.Т. Клейменов, его заместителем – начальник ГИРД С.П. Королев, которого в апреле 1934 г. сменил на этом посту Г.Э. Лангемак.

    В РНИИ талант Г.Э. Лангемака раскрылся наиболее ярко. Здесь он написал две монографии по расчету, конструированию и применению пороховых ракет, долгие годы служившие единственными пособиями в этой области, был руководителем комплексной темы «Разработка реактивной артиллерии для наземной, морской и воздушной стрельбы». Благодаря Г.Э. Лангемаку уже в декабре 1933 года в план РНИИ было включено исследование нитроглицеринового пороха, применение которого впоследствии позволило упростить снаряжение реактивных снарядов (РС) и увеличить дальность полета ракет. В результате к концу 1936 года в РНИИ закончилось составление полного комплекта технической документации на реактивные снаряды РС-82 и РС-132 в соответствии с требованиями Артиллерийского управления РККА к производству боеприпасов.

    В 1937 г. Г.Э. Лангемак и Е.С. Петров закончили исследования, следующий этап которых требовал проведения стрельб с многозарядных пусковых установок. Между ГАУ и РНИИ был заключен договор, по которому 5% стоимости работ приходилось на проектирование и изготовление такой установки. Ее изготовление было поручено И.И. Гваю, в группу которого входили А.П. Павленко, А.С. Попов и др. Разработка специальных 132-мм реактивных снарядов велась группой, руководимой Л.Э. Шварцем, в составе В.А. Артемьева, Д.А. Шитова, А.С. Пономаренко, В. Лужина и др. Работа этих двух коллективов координировалась К.К. Глухаревым¹³.

    А теперь вернемся к нашему главному герою. После окончания в 1934 году Военно-воздушной академии А.Г. Костиков пришел работать в РНИИ на инженерную должность. Но ни с первой самостоятельной научной работой «Разработка насоса для подачи топлива в кислородный жидкостный реактивный двигатель, ни со второй «Исследование теплового баланса кислородного ЖРД» новоиспеченный инженер не справился. В 1937г. начальник института И.Т. Клейменов назначает А.Г. Костикова начальником группы ЖРД, в которую вошли В.П. Глушко и М.К. Тихонравов, вменив ему только административные функции. Но вскоре Глушко возглавил самостоятельную группу, Тихонравов переключился на другую тему и Костиков остался не у дел¹⁴. О том, что произошло дальше в книге очевидца и участника последующих событий Ю.А. Победоносцева «Первые старты» сказано одной лишь фразой: «В этот период – осенью 1937 года – в РНИИ произошла смена руководства»¹⁵. «Смена» прошла очень вовремя и очень удачно для Костикова - он назначается главным инженером, а чуть позже начальником РНИИ. Детали этого неожиданного назначения стали известны после публикации в 1988 году в журнале «Наука и жизнь» статей генерал-лейтенанта юстиции в отставке Б.Викторова и А. Баженова¹⁶.

    В 1937 году А.Г. Костиков подал в партком заявление, где прямо назвал руководителей и ведущих специалистов РНИИ И.Т. Клейменова, Г.Э. Лангемака, В.П. Глушко, С.П. Королева и других сотрудников института вредителями¹⁷. Донос, как и следовало тогда ожидать, возымел действие. Все перечисленные «вредители» были арестованы. И.Т. Клейменов и Г.Э. Лангемак вскоре расстреляны, а В.П. Глушко и С.П. Королев получили по 10 лет лагерей. Вот благодаря чему карьера А.Г. Костикова так стремительно изменилась.

    Несмотря ни на что, работа над созданием ракетного оружия продолжалась. В октябре 1938 г. конструкторами А.П. Павленко и А.С. Поповым был разработан проект первой 24-зарядной самоходной пусковой установки для стрельбы 132-мм реактивными снарядами. К началу декабря в мастерских РНИИ изготовили опытную установку и подготовили к испытаниям. К декабрю же была подготовлена первая партия реактивных 132-мм снарядов, разработанных специально для этой установки группой Л.Э. Шварца. Полигонные испытания, проходившие с декабря 1938 г. по февраль 1939 г., вскрыли ряд серьезных недостатков. Доработкой конструкции 132-мм снарядов занимались А.С. Пономаренко, Д.А. Шитов, В.А. Артемьев, Л.Э. Шварц и Е.С. Петров¹⁸. Конструкторы А.С. Попов и С.М. Степанов продолжили работы по созданию более совершенного образца пусковой установки.

    Тем временем 9 апреля 1939 года в Отдел изобретений НКО СССР поступает заявление заместителя директора по научно-технической части РНИИ, военинженера 1 ранга Костикова А.Г. и начальника группы № 2 инженера-механика Гвая И.И. о выдаче им авторского свидетельства на «Механизированную установку для стрельбы ракетными фугасно-осколочными, зажигательными и прочими снарядами, калибров 82 мм, 132 мм и 203 мм»¹⁹. В примечании к описанию своего изобретения заявителями отмечено: «Механизированная установка для калибра 132 мм, изготовленная под руководством и по проекту авторов настоящей заявки, прошла полигонные испытания отстрелом»²⁰.

    Судя по хорошо сохранившимся приложенным фотографиям, это был первый вариант пусковой 2-х рядной установки с поперечным креплением 24 направляющих, над которой действительно работал И.И. Гвай. 19 февраля 1940 года на «Механизированную установку для стрельбы ракетными снарядами различных калибров» было выдано авторское свидетельство № 3338 но уже трем авторам: Костикову А.Г., Гваю И.И. и Аборенкову В.В.²¹ (заместителю начальника ГАУ). Позже, когда после оглушительного дебюта батареи капитана Флерова под Оршей Сталин поинтересовался, кто сделал новое оружие, ему были названы эти три фамилии²².

    И не важно, что в начале апреля 1939 г. А.С.Поповым и В.Н. Галковским были представлены два новых проекта самоходной многозарядной пусковой установки: первый - с поперечным расположением тех же 24 направляющих, второй (работа над которым велась при активном участии А.П. Павленко) – принципиально новая схема 16-зарядной установки с продольным расположением направляющих. Технический совет РНИИ одобрил проект Галковского. «Механизированная установка 2-й образец» (МУ-2) после доработки и принятия на вооружение получила название «боевая машина БМ-13», более известная как «катюша»²³.
Создание рабочего проекта, составление технической конструкторской документации, постройка и испытание пусковой установки БМ-13 проводились под руководством И.И. Гвая конструкторами В.Н. Галковским, А.П. Павленко, А.С. Поповым, Н.М. Давыдовым, С.А. Пивоваровым, С.С. Смирновым, И.В. Ярополовым²⁴.

    С 15 по 17 июня 1941 г

. экспериментальные боевые машины БМ-13 приняли участие в смотре образцов вооружения Красной Армии. Присутствовавшие на смотре Нарком обороны С.К. Тимошенко, Нарком вооружения Д.Ф. Устинов, Нарком боеприпасов Б.Л. Ванников и Начальник Генштаба Г.К. Жуков дали высокую оценку новому ракетному оружию.

   21 июня 1941 года, буквально за несколько часов до начала войны, было принято решение о развертывании серийного производства реактивных снарядов М-13 и пусковой установки БМ-13.
Через месяц с небольшим после начала войны «за выдающиеся заслуги в деле изобретения и конструирования одного из видов вооружения, поднимающего боевую мощь Красной Армии» Костикову А.Г. было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

    В 1942 году Реактивный научно-исследовательский институт за создание качественно нового оружия был награжден орденом Красной Звезды. Ряду сотрудников института в 1941 и 1942 годах присуждены Сталинские премии, в том числе и А.Г.Костикову.

    Нет возможности определить полно и точно долю участия всех создателей «катюши», но, кроме упомянутых, следует назвать хотя бы тех, кто был ведущим по основным темам: Ю.А. Победоносцев, И.В. Воднев, С.П. Горшков, М.С. Кисенко, А.Д. Кочуев, Л.П. Лобачев, В.А. Лужин, М.Е. Новиков, Ф.Н. Пойда, М.К. Тихонравов, М.Ф. Фокин²⁵.

    Залпы батареи капитана И.А. Флерова положили начало становлению ракетных войск, получивших в годы войны наименование Гвардейских минометных частей (ГМЧ). По иронии судьбы первым командующим ГМЧ стал генерал-лейтенант артиллерии В.В. Аборенков.

    Но фортуна - дама капризная. 18 февраля 1944 года постановлением ГКО за развал работы, граничащей с преступлением, А.Г. Костиков был снят с должности директора РНИИ. Тогда же и встал вопрос о правомерности получения им и Аборенковым авторского свидетельства на установку БМ-13. Оба признались, что к созданию реактивных снарядов никакого отношения не имели²⁶.

    Все вопросы доработки и организации серийного производства «катюши», родоначальницы реактивной артиллерии, пришлось решать в сложной военной обстановке. Впрочем, это уже выходит за границы нашей темы.

Во второй половине дня 15 июля 1941 года на одном из участков обороны 20-й армии в лесу восточнее Орши, словно ураган, взметнулись к небу огненные языки пламени, сопровождаемые непривычным гулом, совсем непохожим на выстрелы артиллерийских орудий. Над деревьями поднялись облака черного дыма, а в небе с шипением пронеслись в сторону немецких позиций едва заметные стрелы. Вскоре весь район оршанского вокзала, захваченный гитлеровцами, покрылся султанами почти одновременно взорвавшихся нескольких десятков снарядов. Фашисты были буквально ошеломлены этим огненным смерчем из непонятного для них оружия и в панике стали спасаться бегством. Противнику потребовалось значительное время, чтобы собрать свои деморализованные подразделения. Другой огневой удар из нового оружия в этот же день был произведен по переправе через реку Оршицу. Результат был такой же. Враг и здесь был потрясен невиданной силой все уничтожающего огня, и его наступление задержалось.

Таковы были результаты первых залпов первой батареи реактивной артиллерии БМ-13¹, сформированной в Москве в конце июня 1941 года.

Вторая батарея в составе девяти и третья в составе трех боевых машин БМ-13 были сформированы и отправлены соответственно в 19-ю и 20-ю армии Западного фронта во второй половине июля. В течение августа и сентября 1941 года в состав Западного фронта поступили еще пять батарей, по четыре боевые машины БМ-13 в каждой.

С самого начала боевого применения новое оружие показало свою грозную силу. Начальник артиллерии Западного фронта генерал-майор артиллерии И. П. Камера в своем донесении от 2 августа 1941 года начальнику артиллерии Красной Армии писал: "По заявлениям командного состава стрелковых частей и по наблюдениям артиллеристов внезапность такого массированного огня наносит большие потери противнику и настолько сильно действует морально, что части противника в панике бегут... Под Ярцево группа пехоты два раза атаковала д. Щуклино, но успеха не имела. После огневого налета батареи БМ-13 пехота заняла деревню без сопротивления со стороны противника". Высокая эффективность боевого применения батарей БМ-13 под Ельней в августе 1941 года отмечалась в докладах генерала армии Г. К. Жукова и генерал-полковника артиллерии Н. Н. Воронова на имя Народного Комиссара Обороны. Эти доклады ускорили завершение разработки новой боевой машины БМ-8² и создание более мощных реактивных снарядов.

В августе 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение о сформировании восьми полков реактивной артиллерии, вооруженных боевыми установками БМ-8 и БМ-13. Полк состоял из трех дивизионов трехбатарейного состава. Каждая батарея имела четыре боевые машины. Формируемые полки получили наименование "гвардейских минометных полков (ГМП) артиллерии Резерва ВГК". Тем самым подчеркивалось то значение, которое придавалось их вооружению и подбору кадров.

Возможность тактического маневра заряженными боевыми машинами, высокая скорость передвижения их по дорогам (15-40 км/час), быстрое развертывание на огневой позиции и переход из походного в боевое положение и наоборот, а также значительно большая, чем у орудий ствольной артиллерии и минометов, огневая производительность БМ-8 и БМ-13 способствовали тому, что реактивная артиллерия сразу получила всеобщее признание. Реактивные установки БМ-8 и БМ-13 воины нашей армии стали любовно называть "катюшами", а от командования фронтов стали поступать настойчивые требования об усилении их реактивной артиллерией.

К концу сентября 1941 года было сформировано девять, а в октябре - еще пять гвардейских минометных полков. В ряде случаев из за тяжелой обстановки на фронте туда приходилось отправлять отдельные дивизионы, не дожидаясь окончания формирования полков в целом. Дизизионы, как правило, использовались для усиления стрелковых дивизий, оборонявшихся в первом эшелоне, что существенно увеличивало их огневую мощь и повышало устойчивость в оборонительном бою. Там же, где реактивной артиллерии было мало, она оставалась в распоряжении командующего армией и применялась в наиболее напряженные моменты боя на важнейших направлениях. (о приципах боевого применения реактивной артиллерии в то время см. Директиву Ставки).

Таким образом, на первых порах наше командование оказалось вынужденным использовать реактивную артиллерию подивизионно. Поэтому в ноябре и декабре 1941 года непосредственно на фронтах девять из четырнадцати полков были переформированы в отдельные гвардейские минометные дивизионы, а также сформированы двадцать восемь новых отдельных дивизионов.

Первые части полевой реактивной артиллерии находились в распоряжении Ставки ВГК. Их материальным обеспечением и руководством боевой подготовкой занималось Главное артиллерийское управление. Однако с ростом количества частей реактивной артиллерии выявилась необходимость в образовании особого органа для руководства их боевой подготовкой, снабжением, ремонтом и т. п. Поэтому уже 8 сентября 1941 года было создано специальное командование во главе с генерал-лейтенантом артиллерии В. В. Аборенковым. Для непосредственного руководства боевой деятельностью и снабжением частей реактивной артиллерии на фронтах имелись оперативные группы гвардейских минометных частей фронтов, а в январе 1942 года такие группы были уже во всех армиях, в которых действовало не менее трех отдельных гвардейских минометных дивизионов.

К осени 1941 года основная масса реактивной артиллерии была сосредоточена в войсках Западного фронта и Московской зоны обороны. Здесь находились 33 дивизиона (56 %) из 59, числившихся в это время в Красной Армии. Ленинградский фронт имел 5 дивизионов, Юго-Западный - 9, Южный - 6, а остальные по 1-2 дивизиона. Внутри фронтов реактивная артиллерия распределялась между армиями более равномерно. Так, в Западном фронте, например, все армии усиливались 3-4 дивизионами и только 16-я армия - 7 дивизионами.

Важную роль сыграла реактивная артиллерия в битве под Москвой и в ходе зимней кампании 1941/42 года. В контрнаступлении под Москвой дивизионы реактивной артиллерии также распределялись по дивизиям и входили в группы дальнего действия (ДД) дивизий³. К этому времени количество ее в войсках значительно возросло. В составе армий, действовавших на главном направлении, одновременно использовалось от 5 до 10 дивизионов. Управление огнем и маневром большого числа дивизионов, а также снабжение их боеприпасами и другими видами довольствия стало затрудняться. По решению Ставки в январе 1942 года было начато формирование 20 гвардейских минометных полков такого же состава, как и полки первой их организации. Одновременно в полки стали сводиться и отдельные дивизионы, действовавшие на фронтах. Всего к июлю 1942 года на фронтах насчитывалось уже 57 полков М-8 и М-13.

В июне 1942 года на вооружение были приняты более мощные реактивные снаряды новых типов - М-20 и М-30. Снаряды М-20⁴ предназначались в основном для стрельбы с боевых машин БМ-13. Причем из-за больших габаритов снарядов они могли пускаться только с верхних направляющих. Поэтому в залпе снарядов М-20 было восемь, а не 16, как М-13. Практика использования снарядов М-20 вскоре показала, что они обладают малым фугасным и осколочным действием, а дивизионный залп ими дает недостаточную плотность огня. В силу этого снаряды М-20 в 1943 году сняли с вооружения.

Для стрельбы снарядами М-30⁵ были сконструированы специальные станки рамного типа. Они так и назывались "рамы М-30". На них укладывалось по четыре снаряда М-30 в специальной укупорке. Как показал первый опыт их применения, эти снаряды обладали мощным фугасным действием. В донесениях командующих Западным, Калининским и Воронежским фронтами начальнику Генерального штаба отмечалось, что снаряд М-30 способен разрушать дзоты, убежища, окопы с козырьками, каменные постройки и другие укрепления, особенно при стрельбе по одному объекту двух-трех дивизионов. Одновременно отмечалась недостаточная дальность стрельбы и, как следствие, большая уязвимость батарей, которые приходилось устанавливать вблизи переднего края.

В течение июня и первой половины июля 1942 года было сформировано 20 отдельных гвардейских минометных дивизионов М-30. Каждый дивизион состоял из трех батарей, по 32 рамы в батарее. Дивизион М-30 (96 рам) в течение двух-пяти минут мог выпустить 384 снаряда и при стрельбе на дальности 2600 м на площади в 18 га (площадь лучшей части эллипса рассеивания при стрельбе снарядами М-30) создать плотность огня, равную 14 снарядам на 1 га. Следовательно, для надежного подавления живой силы и огневых средств в опорном пункте площадью 18-20 га необходимо было привлекать 1,5-2 дивизиона. Семь дивизионов М-30 в порядке опыта были объединены в два полка и направлены на Западный фронт. К концу августа уже имелось более 70 дивизионов М-30, из них основная масса была сосредоточена в войсках Волховского, Калининского, Западного и Сталинградского фронтов.