Мифология и фантастика о космических полетах

 

Мифология и ненаучная фантастика. С тех самых времен, как люди начали изучать звездное небо для использования астрономических знаний в хозяйственных целях (напомним, именно необходимость предсказания смены сельскохозяйственных сезонов в древнем мире и дал толчок развитию астрономии) – с тех пор люди сначала в мифах и легендах, а затем и в фантастических произведениях отражали свои мечты о достижении небесных тел. Достаточно вспомнить древнегреческий миф об Икаре с его попыткой долететь до Солнца. У древних вавилонян были мифы о том, как некие боги поднимали людей высоко над землей в небо, отражение этих идей есть и в Библии  («вознесение» Еноха, вознесение Христа после воскрешения). Однако в то время всё это находилось в области сказок и мифологии и имеет мало отношения к науке.

После открытий Коперника и Галилея, когда были установлены истинная природа и масштаб небесных тел, появляются произведения, герои которых совершают космические путешествия на Луну и другие объекты. Однако в те времена наука и близко не могла подсказать способа, каким можно выйти в космос и преодолеть космические расстояния. Поэтому авторы фантастических произведений того времени либо обходят вопрос о том, каким образом они, например, попали на луну (просто перенеслись и всё), либо придумывают заведомо нереальные способы (были произведения, герои которых поднимаются в космос на паруснике или паровой машине), либо используют различные мистические способы перемещения типа телепортации.

Из наиболее известных произведений того периода можно отметить следующие. В 1660 году некто Афанасий Кирхер в книге «Чудесное небесное путешествие» описал свои похождения на Марсе и встречи с марсианами (отметим, что авторы тех времен не сомневались, что и Луна, и Марс и даже Солнце населены разумными существами). В XVII веке  некто Давид Фабрициус хвалился в своей книге,  что  видел  собственными глазами жителей Луны. В 1649 году француз Жан Бодуэн, выпустил книгу под заглавием: "Путешествие, совершенное  на  Луну  Домиником Гонзалесом, испанским искателем приключений". Почти в то же время  Сирано де Бержерак описал экспедицию на Луну в своей книге,  которая  имела во Франции громадный успех. Позже другой француз,-- Фонтенель,  написал "Множественность  миров" -- одну из  самых  блистательных  книг  своего века. В  начале XIX века писатель Эдгар По описал похождения Ганса Пфааля из  Роттердама, который, наполнив шар газом,  извлеченным из азота и оказавшимся в тридцать семь  раз легче водорода, поднялся  на нем  и достиг  Луны  через 19  дней. Камиль Фламмарион в книгах «Стела» (1877) и «Урания» (1891) – о переселении душ двух людей на Марс. Перси Грег в книге «Через Зодиак» (1880) рассказывает, как полковник южан оказывается на необитаемом острове и становится свидетелем крушения инопланетного корабля. В нем герой обнаружил рукопись на латыни, автор которой рассказывает, что отправился в космос на аппарате с «апергической тягой». Описывается марсианская цивилизация, технологически превосходящая земную, но с монархией и социальным неравенством. В книге Джеймса Коуэна, «Рассвет: роман Старого мира» (1896) описывается, как Луна освобождается от земного тяготения и уносит двоих путешественников к Марсу.

Книга Курта Лассвица, "На двух планетах" (1897) интересна в первую очередь описаниями Марса как варианта будущего Земли – марсиане у него как легко догадаться, живут в осуществленной утопии. Их обслуживают многочисленные хитроумные автоматы. Их общество победило голод, научившись производить синтетическую пищу. Транспортная проблема решена за счет самодвижущихся дорог. Крупные города стали анахронизмом, поскольку большинство марсиан предпочитает жить в коттеджах, в окружении садов и парков. Они давно не вели войн, но достаточно умны, чтобы в случае крайней нужды сообразить использовать антигравитационные аппараты в качестве оружия. Свою миссию на Земле марсиане видят в том, чтобы оказать благотворное воздействие на ход человеческой истории, подняв нас до своего уровня. Однако их добросердечные намерения натыкаются на непонимание и даже сопротивление со стороны землян, которые развязывают первую межпланетную войну...

В числе оригинальных способов межпланетных путешествий: в романе Эдвина Арнольда «Лейтенант Гулливер Джонс» - некий волшебный коврик, при наличии сильного жедания телепортирующий чловека на Марс, Густав Ле Руж в дилогии «Заключенный на Марсе» (1908) и «Диалог с вампирами» (1909) описывает ученого, научившегося аккумулировать психическую энергию широких масс для управления космическими аппаратами, герои романа Анри Гейера «На планете Марс» (1908) опять же летают на психэнергии, в 1911 году Жан Хейр в романе «Мистерия XV» описывает способ телепортации на Марс при помощи радиоволн. Рост интереса именно к Марсу в этот период объясняется тем, что именно в то время пошла волна открытий так называемых «марсианских каналов». Однако к тому времени наука уже знала о возможностях реактивного способа движения, поэтому такая фантастика выглядела уже явно ненаучной.

Из произведений, посвященных межзвездным полетам, можно отметить повесть Давида Линдсея «Путешествие к Арктуру», в которой, как понятно из названия, действующие лица оказываются на планете, вращающейся в системе этой двойной звезды, и общаются с представителями тамошней цивилизации. При этом впервые в литературе затронут вопрос о том, что морально-нравственные основы иных цивилизаций, особенно находящихся на начальной стадии развития, могут быть, вообще говоря, отличны от земных. О способах осуществления межзвездных полетов автор не распространялся, туманно упоминая некие мистические силы. Вошла эта книга в историю фантастики в первую очередь тем, что именно из нее Иван Ефремов взял название планеты Торманс.

Классический период. Классическим периодом в космической фантастике является рубеж XIX-XX веков. В этот период как уровень развития науки, так и уровень развития грамотности населения уже позволяли литературе писать о космических путешествиях с научной точки зрения, на популярном уровне рассказывая людям о строении Вселенной и о технических средствах, которые могут помочь в ее освоении. В тот период люди еще не имели информации о физических условиях на планетах Солнечной системы, поэтому предполагалось, что на них может существовать жизнь. Поэтому в этот период фантасты не интересовались межзвездными полетами, а ограничивались Солнечной системой или даже околоземной орбитой. Тем более что в те времена уже была известна теория жидкостных ракет, которые давали принципиальные возможности для полетов в Солнечной системе, но явно были непригодны для межзвездных полетов.

Наиболее известные имена, относящиеся к этому периоду – Жюль Верн (Франция), Герберт Уэллс (Англия), Константин Циолковский и Александр Богданов (Россия) Алексей Толстой и Александр Беляев (СССР). 

У Жюля Верна из произведений на космическую тему наиболее известна трилогия «Пушечный клуб», известная также под названием «Из пушки на Луну» (способ космического полета ясен из названия). Впоследствии практически все авторы книг о космонавтике считали своим долгом раскритиковать Жюля Верна, утверждая, что такой способ не годится – в момент выстрела из пушки весь экипаж будет раздавлен мгновенно возросшими перегрузками. Однако Жюль Верн прекрасно осознавал эту проблему, поэтому и использовал в книге компенсаторы ускорения (и, надо сказать, использовал в своем произведении ракеты как средство изменения траектории космического аппарата и как средство для смягчения посадки на Луну). Ошибка Жюля Верна оказалась в другом – он не догадался, что после прекращения выстрела в полете должно быть состояние невесомости (впоследствии советский популяризатор науки, автор «Занимательной физики» Яков Перельман сделал попытку исправить эту ошибку, дописав за Верна недостающую главу об эффектах невесомости). Однако интереснее то, в чем Жюль Верн оказался прав. Так, он первым (причем исходя из математических расчетов) показал, что осуществление космических проектов типа лунного полета требует огромных средств и, как следствие – планомерной мобилизации больших ресурсов и, по возможности, международного сотрудничества в деле освоения космоса. Предсказал Верн и детали типа необходимости вертикального взлета ракеты (в тогдашней терминологии – пушечного ядра) и даже приблизительное место первого американского космодрома – штат Флорида и способ приземления американских космических аппаратов – посадка на воду. Также Верн показал, что на Луне не должно быть атмосферы и воды.

В отличие от Жюля Верна, Герберт Уэллс, хотя и творил позже него, но в своей книге «первые люди на Луне» совершил ряд ошибок, которых избежал Жюль Верн: так, по мнению Уэллса, Луна имеет атмосферу, которая в двухнедельные лунные ночи выпадает в виде снега, а в двухнедельные лунные дни тает, давая жизнь буйной растительности. В качестве средства достижения Луны Уэллс использовал т.н. «кейворит» - вещество, названное от имени его изобретателя Кейвора, которое позволяло экранироваться от действия гравитации. Вообще, в тогдашней фантастике было модно в качестве ключевого элемента использовать некие вещества с почти сверхъестественными свойствами – то кейворит, то в качестве топлива – взрывчатое вещество, на порядки мощнее самой известной из взрывчаток. Из предсказаний Уэллса – понимание необходимости бортовых компьютеров на будущих космических кораблях (во времена Уэллса понятий типа «компьютер» не было в принципе, поэтому необходимость вычислительных машин Уэллс обосновывал на таком эпизоде: «Кейвор напряженно работал.  Я же  бездельничал, волновался и все  время ему мешал. Он прыгал  по шару  с проворством, невозможным на  Земле. Он то и дело  отпирал  и  запирал кейворитные  окна,  делая  при  этом вычисления  и посматривая на свой хронометр при свете электрической лампочки». Характерно, что у Уэллса нет представлений о необходимости лунных скафандров или термоизоляции корабля. Зато в его произведениях интереснее размышления о социальных последствиях космических полетов. Еще в начале книги, на примере открытия кейворита, возникает дилемма, что предпочесть – использовать открытие для космических проектов или же только для коммерческого извлечения прибыли на Земле. Далее, Уэллс говорит о Луне как «прекрасной колонии для нашего избыточного населения». Говоря об организации жизни лунных жителей («селенитов»), Уэллс описывает решения, которые реальном могут быть применены при строительстве будущих лунных баз: «внутри Луны, очевидно, много гигантских пещер, заполненных воздухом, в центре же расположено море», «все города Луны расположены, как я узнал, над этим Центральным морем в пещерах и искусственных галереях и сообщаются с внешним миром гигантскими вертикальными шахтами, выходы которых образуют «кратеры», как их называют земные астрономы».

Из забавных моментов книги Уэллса можно отметить такой эпизод: «я наконец  узнал то, что очень меня изумляло: почему при такой необычайно развитой науке  они не додумались до  кейворита? Я  убедился, что они знакомы  с  ним  теоретически, но считали изготовление  его  практически невозможным, потому что на Луне нет гелия, а гелий...». В то время как сейчас именно один из изотопов гелия (гелий-3) рассматривается как цель будущих лунных программ.

Свой отпечаток накладывает период империалистических войн, в который жил Уэллс: «Рано  или  поздно все  обнаружится или другие люди вторично  откроют  кейворит.  А  тогда...  Правительства   и  державы  будут стараться проникнуть сюда, будут воевать из-за лунных территорий между собой и  лунными  жителями. Это только усилит вооружения  и  даст  лишний  повод к войнам.  Если  только  я  разглашу  мой секрет, вся эта планета,  вплоть  до глубочайших  галерей,  очень  скоро  будет  усеяна  трупами.  Все  остальное сомнительно,  но в этом не приходится сомневаться... И дело совсем не в том, что Луна нужна людям. Для чего  им новая планета?  Что сделали  они со своей собственной  планетой?  Поле  вечной  битвы,  арену  вечных  глупостей.  Мир человеческий мал, и жизнь  человеческая коротка - еще довольно дел на Земле!», «Он (Кейвор) говорил  о  войнах,  он рассказывал  о  силе  людей и их неразумном стремлении к власти, об их неутолимой жажде завоеваний и неумении жить мирно и спокойно. Он  сделал  человечество предметом ужаса и отвращения для  всего лунного  мира,»

Исследователь марсианской темы в литературе Антон Первушин в своей книге «Завоевание Марса» пишет: «Уэллс сумел выстроить смысловую цепочку. Марс похож на Землю, но это не Земля, и существа, рожденные там, чужды всему земному. Марс древнее Земли, а значит, марсианская цивилизация ушла далеко вперед по отношению к земной цивилизации. Мы для марсиан - словно насекомые или животные, на которых понятия морали не распространяются. Марс - засушливая умирающая планета, а значит, ее жители рано или поздно будут вынуждены покинуть свою родину, чтобы переселиться в более молодой и богатый ресурсами мир. Логический вывод - марсиане придут и уничтожат земное человечество. Еще роман можно воспринимать как пророчество. Он написан перед началом колониальных войн, вылившихся в Первую мировую войну...». Далее автор утверждает: «И сквозь все это проводится мысль, которую оценили гораздо позже. Научно-технический прогресс никак не связан с социальным. Напротив, новые технологии зачастую дают в руки тиранов такие инструменты по угнетению человеческих масс, что даже фараоны с их рабовладельческим строем кажутся сущими детьми». Мы, конечно, не согласны с такими выводами.

Известно, что в 1920 году Уэллс посетил Россию, где встречался с Лениным, По итогам ее он написал книгу «Россия во мгле». Это самое неудачное из пророческих произведений Уэллса – в ней он называл Ленина «кремлевским мечтателем», считая невозможным подъем нашей страны из разрухи в обозримом будущем. В ошибочности этого своего прогноза Уэллс смог убедиться лично, посетив СССР в 1938 году и увидев преображенную страну. Впоследствии советский поэт Изяслав Котляров написал стихотворение о том визите Уэллса:

 

 «Уэллс шагал по грозовой России

Вставал рассвет. Гремел двадцатый год.

И ветры натыкались, как слепые

На жесть закрытых городских ворот

 

А женщины с поникшими плечами

Очередями медленными шли

И по осьмушке хлеба получали

За скомканные хрусткие рубли

 

…ЧК прикладом била контре в двери,

Шли серые шинели на войну…

И как он мог в Россию не поверить?

Как верил он в космическую эру,

Не распознав Гагарина страну?»[1]

 

Характерная черта произведений Верна и Уэллса – приключения не имеют продолжения. Полет состоялся и о нем все забыли. Понятно, иначе пришлось бы задумываться о социальных вопросах. Или, например, в заключительной части трилогии «Пушечный клуб» герои собираются изменить наклон земной оси, чтобы улучшить климатические условия. Результат – эксперимент не состоялся и все вздохнули с облегчением и забыли. В то время как Беляев или Ефремов описали бы, как объединенное человечество совершает подобные грандиозные преобразования на всеобщее благо.

Уже совсем по-другому обстоит дело в работах советского писателя Александра Беляева, которого называют «русским Жюлем Верном». Если в описании научных открытий, происходящих в капиталистических странах («Человек-амфибия», «Ариэль», «Голова профессора Доуэля» и т.п.) действительно, открытие состоялось, в течение какого-то времени стало сенсацией, но потом о нем все забыли, то, например, в повести «Звезда КЭЦ», где описывается развитие космонавтики в коммунистическом обществе – все космические исследования описываются не как дело рук ученых-одиночек, а как планомерная часть труда всего народа (впоследствии эта сюжетная линия на более современном уровне развития науки получила свое развитие в книге советского писателя-фантаста Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Из того, что предсказал Беляев в этой книге - долговременные орбитальные станции, орбитальные телескопы, специализированные города при космодромах, описание явлений невесомости и ее последствий, проблема биологического действия космических лучей, физические условия на Луне, конструкции скафандров. Не оправдалось: передвижение в открытом космосе без фалов. Явно относится к заведомому художественному вымыслу: остатки воздуха на Луне.

Интересна также малоизвестная книга Беляева «Прыжок в ничто», в которой  предвосхищен сюжет «Часа быка» Ивана Ефремова о бегстве капиталистов на другую планету после революции. Впервые употреблено слово «звездолет». Из вымысла – неправдоподобное описание жизни на Венере.

Фантастика второй половины ХХ века. В середине ХХ века человечество начало систематически изучать ближайшие планеты Солнечной системы с помощью космических аппаратов. Быстро выяснилось, что разумной жизни на Марсе нет, Венера же и подавно не приспособлена к жизни. Тогда фантасты обратились к теме межзвездных полетов.  Тогдашний уровень развития науки подсказал вероятный способ, как их осуществить – фотонные ракеты, которые, согласно известной формуле Циолковского, должны бы позволить достичь скорости, близкой к световой.

Пропагандисты теории относительности любят писать о том, «какой простор для фантастов открывает возможность менять ход течения времени» - хотя сами фантасты не любят описывать махинации со временем и описывают межзвездные полеты на сверхсветовых скоростях в терминах типа «гиперпространство» и т.п. Даже там, где упоминаются махинации со временем («Люди как боги» С.Снегова, «Сердце змеи» И.Ефремова – там и то обсуждается, как бы их обойти).

Две линии в космической фантастике. Те произведения, которые написали классики фантастики – Верн, Уэллс – это лучшее, что могла дать литература в буржуазном обществе. По мере обсуждения деталей вопросов организации космических полетов становилось ясно, что для их осуществления нужен гигантский масштаб работ, с которым может справиться только плановая экономика, что, собственно, и показал опыт СССР (космические успехи США являются только подтверждением этого правила – организация американской лунной программы осуществлялась в лучших традициях государственного планирования). Поэтому при дальнейшей развитии научно-фантастической литературы стояла дилемма – либо писать о космических полетах с научной точки зрения, неизбежно переходя при этом на коммунистические позиции, либо же уходить всё дальше от практики, ударяясь в мистицизм. Первое направление восторжествовало в СССР, второе – в буржуазных странах.

В космической фантастике, которая наводнила сегодня прилавки книжных магазинов буржуазных стран, межзвездные полеты сопровождаются ожесточенными войнами либо между разными цивилизациями, либо переносом в космос земных конфликтов. Считается вполне естественным сочетание межзвездных полетов с одной стороны – и сохранение денег, капиталистических, феодальных и даже рабовладельческих отношений. В фантастических фильмах популярен эпизод, когда человек годами работает на космической колонии, чтобы наскрести на «билет на Землю».

«Лучший из худших» примеров такой фантастики – это шестисерийный фильм «Звездные войны» и написанные по ним впоследствии литературные произведения. Красочные спецэффекты и межзвездные полеты сочетаются в нем с пережитками классового общества – начиная с сохранения товарно-денежных отношений, заканчивая с существованием феодального «ордена джедаев» и легальных рабства и монархии на отдельных планетах. Подобная фантастика уже явно не может называться научной.

В свою очередь, в СССР развитие фантастической литературы можно считать вполне научной. Тему развития космонавтики в научно организованном обществе продолжили Иван Ефремов («Туманность Андромеды», «Час быка») и ранние Стругацкие («Страна багровых туч», «Полдень, XXII век», «Стажеры»). В более поздних произведениях тех же Стругацких («Трудно быть богом», «Обитаемый остров» и др.) поднята тема «прогрессорства» - помощь менее развитой цивилизации со стороны более развитой. Надо сказать, что впервые тема прогрессорства была затронута еще в самом начале ХХ века в повестях «Красная звезда» Александра Богданова и «Аэлита» Алексея Толстого, подробнее о которых будет рассказано в одной из следующих глав.

Из современных продолжателей прогрессивной традиции в фантастике можно назвать Сергея Лукьяненко. Если в своих ранних произведениях он подражал низкопробным западным образцам ненаучной фантастики, то в дальнейших его произведениях видна явная эволюция, и, например, такие его книги, как «Сумеречный дозор» или «Черновик» - это вполне прокоммунистические произведения. Из произведений Лукьяненко на космическую тему можно отметить его дилогию «Звезды – холодные игрушки» и «Звездная тень», которая является гениальной антиутопией, направленной против того порядка вещей, которые насаждают нынешние буржуазные власти России. Не случайно эта его книга, в отличие от разрекламированных «Дозоров», мало известно – потому что она явно придется не по душе как правящему режиму, так и «непримиримой, но ответственной оппозиции».

Сравните, как предсказывали описывали XXI век в советское время и сейчас? В советское время – достаточно вспомнить знаменитый фильм «Гостья из будущего». Сегодня этот фильм вам не покажут, потому что в нем есть один ужасно экстремистский эпизод: в 2084 году, когда главный герой пролетает на авиатакси мимо Кремля, над Кремлем отчетливо виден красный флаг. Ну разве не экстремизм? (хотя, наверно, современное поколение, выросшее при капитализме, при просмотре этого фильма больше удивится не красному флагу над Кремлем, не машине времени и не авиатакси с телепортационными автобусами, а тому, что герои фильма разъезжают на этих авитакси и телепортационных автобусах без малейшего намека на оплату за проезд). А теперь сравните, как описывается мир середины XXI века в дилогии Лукьяненко:

«Межзвездные полеты, чужие цивилизации стали реальностью. И ничего -- ничего не изменилось! Те же раздолбанные шоссе, по которым ползут "КАМАЗы" и "Жигули", те же мыльные оперы по телевидению, протекающая сантехника»

«Медленно повернув голову я скользнул взглядом по толпе. Верят ли эти люди в звездное будущее человечества? Нужно ли оно им, замотанным транспортными проблемами и перебоями с теплом в квартирах, плановыми отключеньями электроэнергии и дороговизной продуктов?» (это не про наши дни, а про середину XXI века – ред.)

«В школе мы уже учились по картам, где Крым был независимым государством, и только дед скупо обмолвился, что независимость эта стала единственной альтернативой Российско-Украинской войне»

«Более ста погибших, включая двенадцать детей... Уже найден один из черных ящиков, и ведется расшифровка... Представитель "Российских авиалиний" категорически отверг версию о кавказском или крымском следе...».

Знакомьтесь, дарагие, понимаешь, россияне – вот оно, светлое будущее, во имя которого стоит жить!

Некоторые критики приписывают Лукьяненко, что он якобы в этой книге обличает «коммунистическую утопию». Действительно, у Лукьяненко описывается цивилизация Геометров, в которой царят порядки казарменного коммунизма. Слишком карикатурные, чтобы всерьез рассматривать это как критику. 

Однако даже такой казарменный коммунизм, какой описан Лукьяненко в виде цивилизации Геометров и то выглядит лучше того мира «России по-единороссовски», которую нам предсказывает автор. Вот характерный диалог:

«--  Петя, ты видел там, у Геометров, нищих?
   Я молчал, мне нечего было ответить, но  к  счастью,  дед  решил  усилить эффект:
   --  Бандитов, преступников?
   --  Видел. Я сидел в концлагере.
   --  Если  верить  твоему описанию, так это не самое ужасное место, Петя!
Миллионы людей у нас живут в куда худших условиях. Ты видел лагеря беженцев
под  Ростовом?  Или  молодежные трудовые поселения в Сибири?».

Да, впрочем, как признает и сам критик, Лукьяненко так и смог убедительно разоблачить даже такой казарменный коммунизм, и поэтому вынужден вводить у Геометров весьма искусственные исправительно-трудовые учреждения. В других своих произведениях тот же Лукьяненко умеет описывать коммунизм и привлекательно. Вот, например, из книги «Лорд с планеты Земля»:

«Ночное  небо   на   Земле   оказалось   для   меня   самым   реальным доказательством прошедших столетий. Нет, рисунок созвездий  не  изменился, или же моих познаний в астрономии не хватило, чтобы  заметить  отличия.  А вот ползущие по небу искры  космических  спутников  привели  бы  в  экстаз Циолковского или Королева. Честно говоря, от их обилия становилось  не  по себе. Разноцветные огни скользили во всех возможных направлениях с  самыми неожиданными скоростями. Несколько раз  траектории  спутников  менялись  у меня на глазах, причем под такими углами, что в наличии гравикомпенсаторов можно было не сомневаться. С десяток  спутников  имели  явно  километровые размеры - они выглядели не точками, а маленькими  дисками.  Вокруг  одного такого диска периодически вспыхивал тусклый ореол, который я определил как вторичные эффекты работы плазменных двигателей. Похоже, эта махина  ползла по такой низкой орбите, что ей постоянно приходилось компенсировать потерю высоты от торможения в стратосфере.

На  востоке,  почти  у  самого   горизонта,   висело   нечто   вообще невообразимое - тусклый квадратик, от которого уходила вниз колонна яркого света. Умом я понимал, что это всего лишь космическое зеркало  -  огромная блестящая  пленка,  отбрасывающая  на  нужную  точку  земной   поверхности солнечный свет.  Но  единственная  ассоциация,  которую  вызывало  у  меня зеркало, была до жути прозаической. Окошко. Маленькое квадратное окошко  в темном подвале, из которого сочится дневной свет»

А теперь, кстати, об упомянутых произведениях «ранних Стругацких» о коммунизме. Впоследствии они стали яростными антисоветчиками. Впрочем, коммунистами они никогда и не были, даже когда пытались казаться ими. Возьмите, например, их повесть «Трудно быть богом»: вроде бы с марксисткой точки зрения, чуть ли не точными цитатами из классиков говорят – и через все эти цитаты красной нитью проходит мысль, что какие бы громкие исторические события ни происходили, настоящий коммунист должен оставаться в стороне и, высокомерно поплевывая, рассуждать о том, что «не надо было браться за оружие» до тех пор, пока не появится «мерная поступь железных батальонов пролетариата».

То же самое и их произведения из серии «Полдень, XXII век». Как они писали в послесловии к нему, они написали это в пику «Туманности Андромеды» и «Часу Быка» Ефремова: типа, мир, описанный Ефремовым, им не нравится, там люди какие-то нереальные, а вместо этого они хотят описать тот коммунизм, в котором они хотят жить. Надо честно сказать: это у них не получилось. Те, кто читал «Полдень…» Стругацких, «Туманность Андромеды» Ефремова, «Звезду КЭЦ» Беляева – признайтесь честно: вот вроде бы описано прекрасное коммунистическое общество, настоящий рай на земле, а вот… почему то не привлекает оно, и читать это неинтересно. Почему? А потому, что главная ошибка и Беляева, и Ефремова, и Стругацких состоит в том, что они изображали коммунизм как неподвижное общество – как общество, достигшее предела совершенства и застывшее в нирване. Нечто подобное «тепловой смерти». Заметьте, у того же Ефремова читать «Час быка» куда интереснее, чем «Туманность Андромеды» - потому что там хоть какая-то борьба, какой-то прогресс. Хотя Ефремов, кажется, задумывался над этой проблемой. В его рассказе «Сердце змеи» описываются ощущения звездолетчиков, которые, отправившись исследовать процессы на некоей редкой звезде (что важно для освоения новых способов получения энергии) вернутся на Землю только тогда, когда там пройдет 700 лет:

«Почти с ужасом Мут Анг подумал: каково было бы людям древнего мира, если бы они могли знать наперед медлительность тогдашних общественных процессов, понять, что угнетение, несправедливость и неустроенность планеты будут тянуться еще так много лет? Вернуться через семьсот лет в Древнем Египте означало бы попасть в то же рабовладельческое общество, с еще худшим угнетением; в тысячелетнем Китае - к тем же войнам и династиям императоров, или в Европе - от начала религиозной ночи средневековья попасть в разгар костров инквизиции, разгула свирепого мракобесия.

Но теперь попытка заглянуть в будущее сквозь насыщенные изменениями, улучшениями и познанием семь столетий вызывает головокружение от жадного интереса к потрясающим событиям»

Между строк, конечно, у Ефремова видно понимание того, что вернувшись через 700 лет, звездолетчики попадут все в тот же застывший «золотой век» (надо сказать, в данном случае проблема звездолетчиков в том, что за те 700 лет, пока они летали, люди несомненно изобрели бы способ слетать к этой звезде быстрее и получить все данные еще до возвращения звездолетчиков – и тогда, получается, ценность их полета оказалась равна нулю).

Конечно, с одной стороны, после прочтения таких выводов мы можем только порадоваться тому, в каком прекрасном времени мы с вами живем: в прошлом прогресс продвигался необычайно медленно, в будущем прогресс вообще застынет, и только в наше с вами время прогресс – как научно-технический, так и социальный – развивается так быстро на протяжении всего одного поколения. Но…все же мы, строя планы строительства коммунизма, представляем его себе как более живое общество.

 Вернемся, однако, к дилогии Лукьяненко. Чем она неудобна для правящего режима – ясно. А чем же она может быть неудобна для «непримиримых, но ответственных оппозиционеров»? А вот вы почитайте в этой книжке сцену угона шаттла или принятия решения о полете к ядру галактики – и увидите сами.

 

В продолжение темы: Не понятые и не понявшие