Буксир в невесомость
По словам главы Роскосмоса Владимира Поповкина,
опытный образец ядерной энергодвигательной установки мегаваттного класса, предназначенной для межпланетных
миссий, появится в России в 2017 году. А уже через год в Сосновом Бору под
Петербургом могут начаться стендовые испытания ядерного реактора для этих
целей.
Напомним короткую предысторию
вопроса (о более длинной - речь в конце). Два года
назад, в июне 2010-го, вышло распоряжение президента России Дмитрия Медведева в
поддержку проекта космического транспортно-энергетического модуля (ТЭМ) на
основе ядерной энергетической установки мегаваттного
класса.
Для реализации задуманного в
период с 2010 по 2018 год было обещано 17 млрд
рублей. Из этих средств 7,245 млрд
рублей предназначались госкорпорации "Росатом" на создание самого
реактора. Другие 3,955 млрд
- ФГУП "Центр Келдыша" на создание ядерной - энергодвигательной
установки. Еще 5,8 млрд
рублей - для РКК "Энергия", где в те же сроки предстоит сформировать
рабочий облик всего транспортно-энергетического модуля.
По заявлениям первых лица
"Росатома" и космической отрасли, проект развивается успешно. А как
оценивают текущее положение дел его непосредственные участники? Тем более сейчас, когда только и разговоров - про неудачи и
сбои, преследующие Роскосмос?
За ответом на этот вопрос
корреспондент "РГ" отправился в "Центр Келдыша" и
встретился с генеральным директором академиком РАН Анатолием Коротеевым.
В его лице функции формального и
неформального лидера "проекта ТЭМ" органичным образом совпали:
академик Коротеев является научным руководителем
этого направления, и он же возглавляет межведомственную рабочую группу.
Анатолий Сазонович, давайте для начала уточним, кто и за что
конкретно отвечает в этом амбициозном проекте?
Анатолий Коротеев:
Головная организация, отвечающая за разработку собственно ядерного реактора, -
Научно-исследовательский и конструкторский институт энергетических технологий
(НИКИЭТ), входящий в систему "Росатома". "Центр Келдыша",
которым я руковожу, назначен головным по ядерной энергодвигательной
установке. А за транспортный модуль отвечает Ракетно-космическая корпорация
"Энергия".
Как я
понимаю, это три "коренника". А кого еще привлекли или собираетесь
привлечь?
Анатолий Коротеев:
В основе - кооперация предприятий "Росатома", которые должны делать
реактор, и Роскосмоса, где изготовят
турбокомпрессоры, генераторы и сами двигатели. Надо иметь в виду, что мы ведь
не в чистом поле начали этот проект. В нем использован задел, созданный в
предыдущие годы.
Например, по реактору в
кооперации в НИКИЭТ состоят и предлагают свои наработки Подольский
научно-исследовательский технологический институт, Курчатовский центр, Обнинский физико-энергетический институт. По замкнутому
контуру многое сделали "Центр Келдыша", КБ химического машиностроения
и воронежское КБ химической автоматики. По генератору подключаем Институт
электромеханики.
Вы
возглавляете межведомственную рабочую группу. Как часто и для каких целей она
собирается?
Анатолий Коротеев:
Собираемся по мере необходимости, один-два раза в месяц, бывает и чаще.
Возникающие друг к другу вопросы стараемся не накапливать.
В июле на рабочей группе
обсуждали плюсы и минусы различных вариантов конструкции
холодильников-излучателей для отвода тепла от реакторной установки в условиях
невесомости и безвоздушного пространства. В августе совещание состоялось в
Сосновом Бору под Петербургом, где решено проводить натурные испытания такого
реактора.
Не
секрет, что работы по созданию ядерных ракетных двигателей были начаты в США и
в СССР еще в 60-х годах прошлого века. Как далеко они продвинулись? И с какими
проблемами пришлось столкнуться на этом пути?
Анатолий Коротеев:
Действительно, работы по использованию ядерной энергии в космосе были начаты и
активно велись у нас и в США в 1960-70-е годы.
Первоначально была поставлена
задача создать ракетные двигатели, которые вместо
химической энергии сгорания горючего и окислителя использовали бы нагрев
водорода до температуры около 3000 градусов. Но оказалось, что такой прямой
путь все-таки неэффективен. Мы на короткое время получаем большие тяги, но при
этом выбрасываем струю, которая в случае нештатной работы реактора может
оказаться радиоактивно зараженной.
Определенный опыт был накоплен,
но ни нам, ни американцам не удалось тогда создать надежных двигателей. Они
работали, но мало, потому что нагреть водород до 3000 градусов в ядерном
реакторе - серьезная задача. А кроме того, возникали проблемы
экологического свойства во время наземных испытаний таких двигателей, поскольку
радиоактивные струи выбрасывались в атмосферу. Уже не секрет, что подобные
работы проводились на специально подготовленном для ядерных испытаний
Семипалатинском полигоне, который остался в Казахстане.
То есть
критичными оказались два параметра - запредельная температура и выбросы
радиации?
Анатолий Коротеев:
В общем, да. В силу этих и некоторых других причин работы у нас и в США были
прекращены или приостановлены - оценивать можно по-разному. И возобновить их
таким, я бы сказал, лобовым образом, чтобы сделать ядерный двигатель со всеми
уже названными недостатками, нам показалось неразумным. Мы предложили
совершенно иной подход. От старого он отличается тем же, чем отличается
гибридный автомобиль от обычного. В
обычном авто двигатель крутит колеса, а в гибридных - от двигателя
вырабатывается электроэнергия, и уже это электричество крутит колеса. То
есть создается некая промежуточная электростанция.
Вот и мы предложили схему, в
которой космический реактор не нагревает струю, выбрасываемую из него, а
вырабатывает электричество. Горячий газ от реактора крутит турбину, турбина
крутит электрогенератор и компрессор, который обеспечивает циркуляцию рабочего
тела по замкнутому контуру. Генератор же вырабатывает электричество для
плазменного двигателя с удельной тягой в 20 раз выше, чем у химических
аналогов.
Мудреная
схема. По существу, это мини-АЭС в космосе. И в чем ее преимущества перед
прямоточным ядерным двигателем?
Анатолий Коротеев:
Главное - выходящая из нового двигателя струя не будет радиоактивной, поскольку
через реактор проходит совершенно другое рабочее тело, которое содержится в
замкнутом контуре.
Кроме того, нам не надо при этой
схеме нагревать до запредельных значений водород: в реакторе циркулирует
инертное рабочее тело, которое нагревается до 1500 градусов. Мы серьезно
упрощаем себе задачу. И в итоге поднимем удельную тягу не в два раза, а в 20
раз по сравнению с химическими двигателями.
Немаловажно и другое: отпадает
потребность в сложных натурных испытаниях, для которых нужна инфраструктура
бывшего Семипалатинского полигона, в частности, та стендовая база, что осталась
в городе Курчатове.
В нашем случае все необходимые
испытания можно провести на территории России, не втягиваясь в длинные
международные переговоры об использовании ядерной энергии за пределами своего
государства.
Чтобы
проект осуществился в заявленный срок, требуются ли сейчас какие-то
дополнительные меры организационного или финансового характера со стороны Роскосмоса и правительства РФ?
Анатолий Коротеев:
На весь проект по 2018 год включительно обещано 17 млрд рублей. Декларированная сумма меньше чем
хотелось бы, но, думаю, на ближайшие годы этого достаточно.
Ведутся
ли сейчас подобные работы в других странах?
Анатолий Коротеев:
У меня была встреча с заместителем руководителя НАСА, мы обсуждали вопросы,
связанные с возвращением к работам по ядерной энергии в космосе, и он заявил,
что американцы проявляют к этому большой интерес.
Вполне возможно, что и Китай
может ответить активными действиями со своей стороны, поэтому работать надо
быстро. И не только ради того, чтобы опередить кого-то на полшага.
Работать надо быстро в первую
очередь для того, чтобы в формирующейся международной кооперации, а де-факто
она формируется, мы выглядели достойно.
Я не исключаю, что уже в
ближайшей перспективе может быть инициирована международная программа по
ядерной космической энергоустановке наподобие реализуемой сейчас программы
по управляемому термоядерному синтезу.
Член специальной комиссии НАСА по
пилотируемым полетам Эдвард Кроули (Edward Crawley, он же президент -
основатель Сколковского института науки и технологий)
считает, что главным технологическим вкладом России в международную экспедицию
к Марсу могут быть ядерные двигатели, а также методы адаптации и сохранения
здоровья космонавтов. По его мнению, ни одна страна не может в одиночку
осуществить пилотируемый полет к Марсу. В этом проекте, по словам Кроули, должны соединиться интеллектуальные,
технологические и финансовые возможности США, России, стран Евросоюза и,
возможно, Китая. В частности, может быть востребован российский опыт в сфере
разработки ядерных двигателей.
"У России, - дал понять Кроули, - есть очень большой опыт
как в разработке ракетных двигателей, так и в ядерных технологиях".
Транспортно-энергетический модуль
на основе ЯЭДУ мегаваттного класса может обеспечить
увеличенный в 30 раз (по сравнению с достигнутым)
уровень энергообеспечения космических аппаратов и десятикратную (на единицу
веса) экономию топлива маршевой двигательной установки. А технические решения,
заложенные в концепцию ТЭМ, позволяют решать весь спектр космических задач XXI
века, включая: доставку грузов на геостационарную орбиту; очистку околоземных
орбит от неработающих спутников; защиту Земли от астероидной опасности;
создание систем энергоснабжения Земли из космоса; программы исследования Луны;
исследовательские миссии к дальним планетам.
Идея использовать ядерные
двигатели на космических аппаратах в принципе не нова и уходит корнями в начало
1960-х. Уже тогда академики Мстислав Келдыш, Сергей Королев и Игорь Курчатов -
первые лица советской космической программы и советского Атомного проекта -
выдвигали такие задачи. Аналогичные разработки с прицелом на создание новых
вооружений велись и в США. Но в космос ракетные ядерные двигатели так и не
вышли. Хотя известно, что Советский Союз вывел с 1970 по 1988 год на различные
орбиты 32 космических аппарата с термоэлектрической
ядерной энергоустановкой (принцип ее работы основан на превращении энергии
распада атома в электрическую энергию). Такие установки имели сравнительно
небольшую мощность и ограниченный во времени срок службы, после чего сходили с
орбиты, создавая головную боль, - куда упадут радиоактивные обломки? - для
наземных служб слежения.
В конце 1980-х была заключена
договоренность не запускать больше спутники с такими
энергоустановками. Но сейчас, надеются в Роскосмосе и
"Росатоме", в связи с возможной подготовкой
международной экспедиции к Луне и Марсу, прежние запреты могут быть
пересмотрены. Президент РКК "Энергия" Виталий Лопота
при этом замечает, что эксплуатироваться корабли и транспортные модули с такими
реакторами должны лишь на орбитах, "с которых не упадут". Он убежден,
что уже в ближайшее десятилетие технически реально создать термоэмиссионные
энергоустановки мощностью от 150 киловатт до мегаватта. Этого достаточно для
орбитальных спутников. А для межпланетных миссий потребуется реакторная
энергоустановка мощностью от одного до 6 мегаватт.
Источник -