Реклама

ОТСУТСТВИЕ ИДЕЙ У РОССИЙСКОЙ ВЛАСТИ

 

В своё время президент Путин поставил задачу, за де­сять лет нужно удвоить ВВП. Сложился благоприятный климат, за счет высоких цен на нефть, в казне появились лишние деньги.  Цель есть, деньги тоже, а промышленность, кроме сырьевых от­раслей, продолжает скатываться в пропасть. Фраза «удвоение ВВП» стала не только крылатой, но и бессмысленной. Кто-нибудь может разъяснить, как можно выполнить пожелание тогдашнего президента? Вместо четких программ одни слова, структурных изменений в экономике пока тоже не предвидится.

Нам нужны не иностранные деньги, а умение ими распоря­жаться. Денег у нас самих достаточно. Кроме пузатого Стабили­зационного фонда, в чулках населения еще много спрятано.

В цивилизованных странах горячих денег нет, их вкладывают в акции рудников, строящиеся заводы. Наши люди знают, что от­дать свои деньги нашим компаниям, фирмам, равносильно тому, что выбросить на помойку. Со своими несколькими процентами акций ты будешь ждать дивиденды до самой смерти. Прибыль прячется, утаивается, уводится в оффшоры, активы переводятся в дочерние предприятия, основному производству оставляют толь­ко долги. Все это власть прекрасно знает, не напрасно же она сама прячет финансовые излишки в западных банках, боится доверять своему бизнесу, своим чиновникам.

Кроме повального воровства и безответственности, возникла еще другая немаловажная проблема, некому подготавливать ин­вестиционные проекты. Небезызвестный Герман Греф в бытность свою главой Минэкономразвития признался газете «Известия», что страна не в состоянии переварить огромный приток не­фтедолларов, потому что страдает от дефицита инвестиционных идей. По словам Грефа, дефицит идей может привести к перегреву и к обвалу финансового рынка и рынка недвижимости. Сегодня эти рынки обеспечивают максимальную доходность вложений и растут просто угрожающими темпами. Так было в Японии в 80-е годы, страна столкнулась с бурным ростом на фондовом рынке и рынке недвижимости, затем «ценовой пузырь» лопнул, спровоци­ровав длительный спад во всей экономике этой страны.

Пока Греф рассуждает, наш «мыльный пузырь» все больше на­дувается, большинство населения не имеет средств, чтобы улуч­шить свои жилищные условия, живет в ветхих домах, в стесненных условиях, а богатые люди, вместо того, чтобы вкладывать деньги в производство, занимаются спекуляцией, покупают новые квар­тиры, в которых не собираются жить. Строятся мертвые города, где вечерами не зажигаются в окнах огни. Эти квартиры как товар, на продажу. В Москве уже все детские площадки застроили. А со стороны области Москву подпирают мертвые коттеджи, их тоже строят для продажи.

У нас сказочно богатая страна, мы имеем 21 процент всех по­лезных ископаемых мира, но при этом, с каждым днем становим­ся беднее, потому что скудеют человеческие ресурсы. Без них все наши недра обесцениваются. Все должно быть гармонично, снача­ла человек, потом сама природа, а дальше все, что сделано руками. В США подобное равновесие создано, благосостояние государс­тва зависит от природы всего на 4 %, от воспроизводимого капи­тала: станки, здания, машины — на 16, зато человеческий капитал, то есть интеллектуальной — настоящий клад, тянет на 80 с лиш­ним процентов, этим они и богаты. Все эти цифры, конечно, с до­пустимой долей погрешности. В Японии, Германии человеческий капитал тоже составляет около 80 % национального богатства, в других развитых странах этот показатель не ниже 70 %. Так жи­вут настоящие буржуи, сначала человек, потом машины. В нашей стране совсем другой расклад, по оценкам Международного банка реконструкции и развития, действующий человеческий капитал у нас составляет около десяти процентов, на самом деле его гораз­до больше, но он не используется, около 80 — природный и около 10 % — воспроизводимый, технический.

Мировой рынок технологий и наукоемкой продукции сегодня самый прибыльный. Ежегодный оборот капитала на этом рынке почти 3 триллиона долларов, это в несколько раз превышает обо­рот на сырьевом рынке, включая нефть. От этого пирога США по­лучает 39 %, Япония — 30, Германия —16, а Россия — всего 0,3 %.

Если и появляются у нас экономические идеи, то они далеки от реальности, настоящая фантастика. Возьмем господина Хло­понина, когда он был директором Норильского Никеля, то пред­ложил вывозить металл с комбината на подводных лодках. Идея, очевидно, очень понравилась народу, и его избрали губернатором Красноярского края. Сел в кресло, в котором бывший губернатор, покойный Александр Иванович Лебедь всерьез обсуждал план вывоза сырья из Приангарья струнным транспортом, потом ув­лекся идеей строительства дирижаблей. Не меньше подобных мечтателей и среди членов нашего правительства, по количест­ву фантазий они могут даже перещеголять красноярских губер­наторов. В головах уже рождается идея строительства железной дороги по болотам и топям почти до самой Чукотки. Здесь еще встречаются старые рельсы, Сталин уже строил здесь свою доро­гу к коммунизму на костях заключенных, не осилил. Теперь гото­вится второй заход.

Профессор Владимир Квинт в конце 90 годов в составе Бретон-вудского комитета вел контроль за деятельностью Международ­ного валютного фонда, изучал, как используются кредиты этого банка, в том числе и в нашей стране. По привычке Квинт до сих пор наблюдает за тем, что происходит в России.

«У руля России стоят неграмотные чиновники. Министр эконо­мики Герман Греф не имеет экономического образования, он ни одного дня не изучал экономику, никогда не работал экономис­том и сразу стал министром. Таких, как он, дилетантов в прави­тельстве множество. У этих людей смутное представление о том, что нужно делать, а главное куда идти».

Забыл вспомнить Квинт еще одного нашего большого специ­алиста, народного целителя Михаила Зурабова. Если Греф перед тем, как стать министром экономического развития, окончил юридический факультет, то Зурабов, чтобы стать министром здравоохранения, выучился на инженера-кибернетика.

У нас сейчас почти нет ученых экономистов, в последние годы на тему экономики и рынка диссертации почти не защищают, а от старой гвардии, академиков Дмитрия Львова, Роберта Нигматулина, Николая Шмелева открещиваются как от чумы. Они, мол, не либералы, хотят заставить богатых делиться, платить налоги не в размере 13 %, а до 60, как это делается во всем мире. Для нашего правительства защита благополучия богатых святое дело, поэтому этих академиков со своими взглядами на жизнь на порог правительственных кабинетов не пускают.

Инновации, венчурное производство, обо всем этом у нас дав­но не вспоминают, никому не нужны высокие технологии. Нефть, газ, торгово-развлекательные центры, в этом Бермудском треу­гольнике уже много лет варится небольшая часть населения на­шей страны, элита, остальные бродят по помойкам, выживают с помощью натурального хозяйства.

Хочется вспомнить об одном маленьком государстве, которое возникло в перестроечной России, институте «Информэлектро». Это был своеобразный технопарк с экспериментальным произ­водством. С институтом, на взаимовыгодной основе, работало много кооперативов венчурного типа, им предоставляли произ­водственные площади, они рождали идеи, отрабатывали и доводи­ли до совершенства новые технологии. На основе их Малей созда­вал новые отделы, новое производство. У Михаила Васильевича было 32 заместителя. Приходил к нему младший научный сотруд­ник с интересным проектом, выходил из директорского кабинета уже заместителем директора по претворению в жизнь своей идеи.

После этого Михаил Васильевич был депутатом Верховного Со­вета России, потом первым председателем Госкомимущества. Он мечтал реформировать страну по типу своего института. Чтобы собственность отдавать только тем, у кого есть идеи, проекты, но ему не дали привести такие механизмы в действие, поспешили раз­делить, попользоваться. На место Малея пришел Чубайс со своей молниеносной приватизацией. Недолго прожил после этого и сам Михаил Васильевич, увидел, как гибнет страна, и сердце его не вы­держало. Не стало Малея, некому стало поддерживать кулибиных, система оказалась не готова воспринимать их, как что-то ценное.

Инкубаторы, похожие на малеевский институт и должны стать спасением экономики России, нужно поддерживать их, а не ди­ректоров, захвативших наши предприятия. В США на 11 работа­ющих, не включая сферу сельского хозяйства, приходится один ученый-исследователь, а наши умы бегут за границу. За последние годы из страны иммигрировали больше 40 тысяч ученых.

Мне приходилось видеть в работе одного из таких невостребо­ванных, раньше он трудился в институте связанным с космосом, его приборы работают на спутниках, но во время перестройки он переквалифицировался, ремонтирует квартиры, здесь больше платят. И на такой работе он остается, прежде всего, ученым, из любой ситуации находит, в самое короткое время, выход, не рабо­тает, а творит. Вот так бездарно мы расходуем свой интеллекту­альный потенциал. Вы можете увидеть у нас ученых торговцами на рынках, и даже дворниками. В стране было очень много науч­но-исследовательских институтов, конструкторских бюро. Сей­час они не занимаются новыми разработками, которые оказались никому не нужны, чтобы прожить, сохранить хотя бы название, сдают в аренду производственные площади.

Сейчас многие регионы борются за право разместить на сво­ей территории свободные экономические зоны, правительство прорабатывает проект и готово дать на это деньги и налоговые льготы. Когда начинается разговор о налоговых льготах, то весь наш деловой мир приходит в движение, только Москва, где и так всего много, готова приютить с десяток таких зон. Как же быть го­роду Новошахтинску, другим подобным городам, где у людей нет работы, но главное нет лоббистов, которые могли бы отстаивать их интересы в правительстве. Все инвестиции должны идти в га-кие обездоленные места, нужно не сокращать Россию до размеров Москвы и Санкт-Петербурга, а расширять ее, начинать обустраи­вать из глубины, завоевывать заново.

Для этого нужно не только правильно выбирать направление, но и уметь собирать силы и средства в один кулак. Многое можно позаимствовать у немецкого концерна «Фольсваген», кроме рабо­чих на конвейере, здесь много высококвалифицированных специ­алистов, которые занимаются разработкой новых модификаций машин. Для разработки каждого проекта подбирается команда, ставится цель, дается время на выполнение задачи. Все понимают, что проект должен быть выполнен любым способом, иначе фирма отстанет от прогресса, проиграет конкурентам. Работники из этой команды начинают эксплуатировать себя сами, работая по 60 часов в неделю. Круг их интересов сужается до минимума и нацелен только на решение определенного проекта. В связи с физическими перегрузками, люди способны работать в подоб­ном режиме примерно до 50 лет, потом они вынуждены отходить от активной деятельности. Фирма берет на себя их дальнейшее содержание до пенсионного возраста. Не работая, они получают прежнюю зарплату, включая все прибавки, которые системати­чески происходят на производстве. Такой пансион для работника продолжается до 65 лет, дальше они становятся обычными пен­сионерами. На «Фольксвагене» таких стахановцев насчитывает­ся около 3 тысяч человек, для социальных гарантий этих людей создан даже собственный пенсионный фонд, в который ежегодно перечисляются огромные суммы.

В сталинские времена создавались такие коллективы, они на­зывались «шарашками», собирали ученых за колючей проволокой, ставили им задачу и сроки выполнения. Это была дикая эксплуа­тация человеческого ума, но многие прорывы в науке и технике, которыми мы сейчас гордимся, были совершены именно за колю­чей проволокой.

Сейчас вместо заключенных, можно собрать такие же твор­ческие группы из свободных людей, стимулируя их материально, предоставляя социальные гарантии. У нас, к сожалению, ученые, изобретатели, профессионалы разной спе­циализации не находят себе применение, сжигают себя на различ­ных подработках за сущие копейки.

 

Из книги А.Сперанского «Блеск и нищета России»

М, 2008 г.

Hosted by uCoz