Максим Калашников
Академия
наук – не истина в последней инстанции
Академия наук – не истина в последней инстанции. Проверять нужно и ее. Таковы реалии эпохи всеобщей деградации
Если в нынешнее время Академия наук и ее академики говорят, что нечто или некто – невозможное и шарлатан, не стоит принимать ее слова на веру. В ряде случаев за словами «ученой герусии» может стоять просто косность, невежество или элементарная злоба пополам с завистью. Критерий может быть лишь один: практическая проверка предлагаемых новаций. Для этого достаточно сравнительно недорогих опытов.
Любой власти, взявшейся за национальное возрождение, следует об этом помнить. Никто не требует разогнать РАН или вообще не прибегать к ее экспертным услугам. Но всегда нужно помнить об опыте Иосифа Виссарионовича Сталина.
АТОМНЫЙ ПРОЕКТ: НЕ
САМАЯ СЛАВНАЯ СТРАНИЦА ИСТОРИИ АКАДЕМИИ НАУК
Об этом в РАН (она же – АН СССР) не особо любят вспоминать. Академия во время Великой Отечественной могла если не погубить, то надолго остановить советский атомный проект. Даже выдающиеся тогдашние академики-физики, Абрам Иоффе и Петр Капица, в 1943 году считали атомную бомбу очень далекой перспективой.
Дело было так: весной 1942 года случились два события. Во-первых, в апреле сорок второго знаменитый советский диверсант, легенда русского спецназа Илья Старинов передал в научно-технический совет Государственного комитета обороны записную книжку немецкого офицера, взятую в районе Таганрогской бухты. В ней содержались расчеты по выходу энергии при взрыве бомбы из урана-235 и список материалов, нужных для создания такого оружия. Сам взрывник Старинов в атомной физике ничего не понимал, а потому решил передать материал ученым при ГКО.
Теперь-то мы знаем, что сигнал Ильи Старинова был своевременным. Английский комитет по проблеме создания атомного оружия (Комитет MAUD, МОД) пришел к выводу о технической возможности создания ядерной бомбы из урана-235 еще осенью 1940 года, представив свой доклад британскому премьеру Черчиллю. 15 июля 1941 г британский Комитет МОД завершил два отчета, причем первый их них твердо гарантировал возможность бомбы из 11 кг урана, имеющей эквивалент в 1800 тонн тротила и обеспечивающей долгое радиоактивное заражение места своего взрыва. И, хотя отчет давал излишне оптимистический прогноз о возможности создания бомбы уже в 1943 году, он отмечал, что необходимо тесное британо-американское сотрудничество в работах над новым оружием. (Джим Бэггот, «Тайная история атомной бомбы» - Москва, «Эксмо», 2011 г., сс. 142-143)
Американцы долго тормозили, но и там дело в сорок первом уже пошло. 9 октября 1941 г. президент Франклин Делано Рузвельт постановляет: отныне я сам стану принимать все решения по разработке ядерного оружия во избежание всяких проволочек. Для этого создается высший президентский совет, куда входят и главный научный советник президента Ванневар Буш с Конэнтом, и вице-президент США Генри Уоллес, и военный министр Стимсон, и начальник штаба американских ВС Джордж Маршалл.
То есть, к моменту передачи Ильей Стариновым записной книжки немца в научно-технический совет Госкомитета обороны и в США, и в Британии уже шли работы по созданию ядерного оружия. Помощник главы комитета, С.А.Балезин, передал немецкие записи на экспертизу специалисту по взрывчатым веществам, генералу Г.И.Покровскому и видному советскому физику-атомнику Александру Лейпунскому. Ну, Покровский к ядерным исследованиям касательства не имел, а вот А.Лейпунский, директор Харьковского Физико-технического института с 1939 года — руководитель исследований по проблеме «Изучение деления урана», а также с 1940 по проектированию циклотрона. Он принимал участие в работе Ядерной и Урановой комиссий АН СССР, созданных в 1940-м. А в 1944-м Лейпунский, будучи директором Института физики и математики АН Украинской ССР, создал в нм отдел атомной физики. Он-то, что называется, был «признанным специалистом» в ядерной проблеме.
Но, как и генерал Покровский, Александр Овсеевич Лейпунский тогда выдает заключение: не нужно заниматься созданием атомного оружия в СССР! Мол, страна – в тяжелом положении, не время ей швырять миллионы рублей на то, что даст результаты в лучшем случае через десять, а так – через добрые пятнадцать лет (Дэвид Холлуэй. «Атомоход Лаврентий Берия» - Москва, «ЭКСМО», 2011 г., сс. 58-59).
Признанный эксперт Лейпунский ошибся. Первый атомный взрыв на Земле грянул в июле 1945-го в Аламогордо, всего лишь через три года.
ЕСЛИ БЫ СТАЛИН
ДОВЕРИЛСЯ АКАДЕМИКАМ…
Немного ранее физик Георгий Флеров, в декабре 1941 года обнаруживший исчезновение статей по проблеме деления атомного ядра в западных научных журналах, забил тревогу. Он справедливо счел, что тема на Западе засекречена, что там полным ходом пошли работы по созданию нового оружия. Отпросившись в своей части в командировку, Г.Флеров в декабре 1941-го сделал доклад на семинаре в Казани, где участвовали такие маститые физики-атомники как академики Абрам Иоффе и Петр Капица.
Уж кто-кто, а они были полностью в теме. Ибо Иоффе вообще стоял у истоков ядерной физики в СССР, проведя Всесоюзную конференцию по проблемам атомного ядра еще в 1933-м. Да и Петр Капица идиотом не был. Я вообще считаю его одним из русских гениев, который стал одним из духовных учителей Максима Калашникова. Именно П.Капица в тридцатые выступил с принципом, который защищаю и я: не подражать Западу и не повторять то, что делает он, обрекая себя на вечное отставание, а искать прорывные решения и не бояться делать то, что еще никто в мире не делал.
Флеров пытался доказать Иоффе и Капице: работы по урановому проекту, начатые АН СССР в 1940-и и прерванные с нападением Германии на страну, необходимо возобновить.
И что же ответили Флерову маститые физики и признанные специалисты? В общем, посоветовали ему «не париться». Мы уже знаем, что первый руководитель атомного проекта СССР, Вячеслав Молотов, в начале 1943 года, беседовал с академиками Иоффе и Капицей, попросив у них найти достойного научного руководителя проекта. И тогда Петр Иванович Капица, этот блестящий и прозорливый ум, заявил, что ядерная бомба – оружие не этой, а следующей войны, дело будущего. Абрам Иоффе ничего вразумительного предложить не смог, сам в руководители работ над атомным оружием не шел.
Нет ничего удивительного в том, что, придерживаясь такого мнения в даже сорок третьем, Капица с Иоффе в декабре 1941-го прохладно отнеслись к порывам Георгия Флерова и не поддержали его. Конечно, Капица с Иоффе тут не были оригинальными: таким же «тормозом», как мы знаем, оказался и главный научный руководитель при Рузвельте, Ванневар Буш. Однако он к тому времени уже «снялся с ручника» и успел сделать очень многое. А вот АН СССР продолжала «тормозить», отставая от американцев примерно на год, и стала настоящей каменной стеной.
Георгий Флеров ярился, писал письма: «В военной технике произойдет самая настоящая революция. Произойдет она без нашего участия, и все это только потому, что в научном мире сейчас, как и прежде, процветает косность…»
Флеров предлагал созвать совет ученых АН СССР по проблеме атомных исследований, предлагая собрать на нем известнейших ученых – Иоффе, Ферсмана, Вавилова (физика), Хлопина, Капицу, Лейпунского, Ландау, Алиханова, Арцимовича, Френкеля, Курчатова, Харитона, Зельдовича, Мигдала, Гуревича и Петржака. Флеров безуспешно теребил не только АН СССР, но и научно-технический совет Государственного комитета обороны, отправив ему пять телеграмм. Все – даром. Отчаявшись, Флеров написал послание самому главе Госкомитета обороны, Сталину. Он предложил Иосифу Виссарионовичу собрать совещание и самому присутствовать на нем, явно или неявно. Ибо на заседаниях президиума Академии наук обсуждается все, что угодно, но только не ядерные исследования. Флеров был прав: в США создание нового оружия уже стало приоритетной программой правительства. Американская Академия наук (о чем знаем мы, но тогда не знал Флеров) уже признала реальность ядерного оружия. Но не АН СССР! Флеров в апреле 1942-го обратиллся к самому Сталину:
«Это и есть та стена молчания, которую, я надеюсь, Вы мне поможете пробить, так как это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии и САСШ. Результаты будут настолько огромны, что не будет времени решать, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу.
Вдобавок делается это настолько искусно, что и формальных оснований против кого-либо у нас не будет. Никогда, нигде, никто прямо не говорил, что ядерная бомба неосуществима, и однако, создано мнение, что это – задача из области фантастики…» (Д.Холуэй, указ. соч., сс. 45-46).
Таким образом, если бы Сталин полагался только на авторитет Академии наук СССР, то советский атомный проект так и не начался бы в конце 1942 года. Никто бы не ориентировал разведку Союза на охоту за западными атомными разработками. А взрывы американских супербомб летом 1945-го стали бы ошеломительным «сюрпризом». Академия наук и ее признанные специалисты виновато развели бы руками: мол, хотели-то как лучше, а получилось – как всегда.
Повернись история так – и Советский Союз просто не успевал создать свое атомное оружие к августу 1949-го. Скорее всего, сроки отодвинулись бы до середины 1950-х: ведь тогда не было бы у нас «ускорителя» в виде данных разведки. Да и была бы вообще тогда русская ядерная бомба? Ведь США, пользуясь монополией на ядерное оружие и огромным превосходством в дальней авиации, к тому времени могли разбомбить нас к чертовой матери, бросив на СССР армады своих реактивных «стратоджетов» и «стратофортрессов» с десятками атомных бомб на борту. Москва бы еще могла как-то отбиться с помощью системы «Беркут», а вот главные промышленные центры страны рисковали превратиться в радиоактивные развалины. Мобильных ракетных комплексов ПВО у нас еще не имелось (они появятся только в 1959-м), зенитки до высотных бомберов США не доставали, а истребители, как явствует опыт Второй мировой, массированные налеты пресечь не могут.
Слава богу, Сталин не доверился авторитетам и признанным экспертам Академии наук. Когда Флеров писал письмо Иосифу Виссарионовичу, он не ведал, что за месяц до него, в марте 1942 года, Лаврентий Павлович Берия положил на стол Сталину записку, где сообщил о выводах британского комитета МОД, заверил в полной реальности создания атомной бомбы и предложил немедленно создать структуру при Госкомитете обороны по сей проблеме, познакомив ведущих физиков СССР с данными разведки. Видимо, письмо Флерова дополнило записку Берии, и Сталин принял решение о начале ядерной программы.
Интересно: а если бы тогда у Советского Союза не было бы столь сильной внешней разведки – смог бы Сталин принять верное решение и не пойти на поводу АН СССР? Скорее всего, нет. Но в том-то и заключался могучий ум вождя, что ИВС не доверял одному источнику информации.
Вот почему наша Академия наук не любит вспоминать об этом эпизоде, где она показала себя косной и близорукой. И это ведь не курьез, когда французская Академия наук во главе с гениальным Лавуазье в конце восемнадцатого века приняла решение вообще не рассматривать сообщения о падении метеоритов, ибо камней, мол, в небе быть не может. Это – пример куда посвежее.
И ведь творилось сие в самый героическо-эпический период истории и страны, и самой Академии, в пору бури и натиска. Когда саму АН СССР составляли легендарные ныне ученые-основатели мощных научных школ! Что же говорить о дне сегодняшнем, когда могучая АН СССР стала старческой, немощной РАН? Когда отечественная Большая наука деградировала четверть века подряд? А ведь до сих пор на ее суждения и экспертизы опираются высшие должностные лица РФ.
Мой вывод: однозначно доверять высказываниям и заключениям нынешних академиков нельзя! Все их слова необходимо перепроверять, испытывать экспериментами. Ибо в противном случае признанные старцы от науки успеют придушить в колыбели множество полезнейших для национального возрождения разработок, смешав их в одну кучу с шарлатанским бредом.
Не люблю быть голословным. Покажу это на конкретном примере.
ТАК ГОВОРИЛИ
АКАДЕМИКИ
Если верить нынешним академикам, то Виктор Петрик – опасный придурок. Этот шарлатан, мол,
силится доказать, что может очистить огромные объемы радиоактивной воды Теченского каскада на комбинате «Маяк», пропуская их через
свои углеродные фильтры. Только полный дурак может считать, что опасные радионуклиды можно
задержать с помощью фильтров. И он же своими фильтрами очищает воду от дейтерия
с тритием. (Интервью академика Э.Круглякова газете
«Наука в Сибири»,
Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что главный борец со лженаукой нес чушь, вводя в заблуждение и власти, и миллионы обывателей. Ведь Виктор Петрик, поставив свою опытную установку на Теченском каскаде, занимался вовсе не фильтрованием! Его машина работает на принципе электрохимической сорбции.
В сущности, ничего особенного в электрохимической сорбционной технологии нет. Электролиз открыт в позапрошлом веке, и он действительно позволяет очищать многое. Но вот беда: при нем электроды постепенно теряют силу, пассивируются. Как только с этим явлением не боролись! Вплоть до того, что делали вращающиеся круглые электроды, которые постоянно зачищаются специальными ножами. А тут создатели установки применили не металлические электроды, а электроды из специально обработанного углеродного материала, спрессованного с титановым порошком. Из катода образуется гидроокись титана и так называемые титановые мицеллы, которые захватывают из жидкости ионы растворенных радиоактивных веществ. А дальше все это поглощается из жидкости ни чем иным, как углеродными соединениями высокой реакционной способности – УСВР.
То есть, сначала радиоактивные вещества захватываются соединениями титана, и только потом – поглощаются углеродными соединениями высокой реакционной способности. Где же тут, к черту, фильтрование?
Точно так же и очистка воды от дейтерия с тритием не имеет ничего общего с фильтрованием!
Очистка воды от изотопов водорода (дейтерия и трития) теснейшим образом связана с проблемой разделения изотопов в составе молекул воды. А изотопы – это протий (обычный водород), дейтерий и тритий. Нужно не только уметь разделить эти изотопы, но и выделить дейтерий и тритий. Никакой фильтрацией этого не сделаешь: молекулы обычной, тяжелой и тритиевой водицы (соответственно Н20, D2O и Т2О) по геометрическим параметрам – одинаковы. Так что задача создания недорогой технологии «детритизации» была серьезным вызовом.
Тут нужно кое-что пояснить. Вопреки утверждениям ныне покойного академика Круглякова, проблема смертоносного трития в воде – отнюдь не надуманная. Огромные объемы воды, зараженной тритием – актуальная проблема Ленинграда-Петербурга и области. В городе много лет работал ГИПХ – Институт прикладной химии, который производил тритий для термоядерного оружия и для высокотехнологичных военных систем. Например, для светящихся элементов ночных прицелов.
От ГИПХ осталось около 1400 тонн радиоактивной воды (
Проблема отходов ГИПХ остро стояла еще в СССР. Специальное хранилище жидких РАО при Калининской АЭС отказывалось их принимать, ибо не могло обеспечить хранение без утечек. Потому не от хорошей жизни 1400 тонн жидкой смерти приходилось хранить в Питере. Так сказать, в расчете на то, что ученые найдут решение вопроса в будущем. Но будущее после гибели Советского Союза оказалось плохим.
Временное решение все-таки нашли. Отходы ГИПХ недавно были перевезены в специальное хранилище отходов в Сосновом Бору, которое является структурой Росатома, частью ФГУП «РосРАО». (Оно и занимается захоронением радиоактивных отходов). Но это – пока половинчатая мера. Отходы ГИПХ надо переработать. Но, черт возьми, как это сделать?
Хвала советской науке – подсказка нашлась в системе самой РАН, бывшей АН СССР. Не где-нибудь, а в уважаемом Институте общей физики Академии наук обнаружились эксперименты, которые дали ключ к новой технологии. Еще в 2004 году сотрудники ИОФ (Вигасин А.А., Волков А.А., Тихонов В.И., Щелушкин Р.В. ) опубликовали свою работу «Эффект спин-селективной адсорбции водяного пара» (http://www.ikar.udm.ru/sb/sb34-1-1.htm). Там исследователи разделяли изотопы водорода в водяном пару, на основе магнитных моментов (спинов) их ядер. Но использовали ученые для этого пористый уголь. Принципом разделения у них служили разные магнитные моменты ядер изотопов водорода. И это – не фильтрация, а именно спин-селективная адсорбция водяного пара!
(Напомним: когда в осажденном немцами Париже в 1870-1871 гг. нужно было добывать водород для аэростатов, французы получали его, пропуская пар через раскаленные железные трубы).
Виктор Петрик, изучив все это, решил вместо пористого угля и
оксида алюминия, которые применили исследователи ИОФ, использовать свои
сверхчистую платину и УСВР. То есть, углеродную смесь высокой реакционной
способности. А она, как вы помните, состоит из графенов
и графитовых пакетов (
Виктор Петрик использовал гидрофобный (то есть, водоотталкивающий) катализатор. Он нанесен на гранулы-«камешки» угловатой формы (каковые сам автор изобретения называет шутливо кличет «мандюрками»), которые завихряют и возмущают пар радиоактивной воды, прогоняемой через трубу с ними. (Процесс идет при температуре в 130 градусов). Сами мандюрки покрыты тефлоном, в который имплицированы углеродные соединения высокой реакционной способности (УСВР). Но эти углеродные вкрапления с помощью газофазного метода покрыты особо чистой платиной. (Сей метод, а также способ получения металлов платиноидной группы в одну стадию даже из не очень богатой руды, а также действующую установку для их получения можно увидеть во всеволожском институте Виктора Петрика. И мы еще расскажем об этой удивительной технологии).
- То есть, не я совершил научное открытие по разделению изотопов, но именно мой частный институт создал на основе этого открытия изобретение – эффективно работающую технологию. Ибо только мы можем получать – с помощью газофазового метода – нанопорошки платины. Именно на гидрофобном платиновом катализаторе мы и разделяем ядра изотопов водорода, - поясняет Виктор Петрик.
На основе такой разработки Петрик впоследствии построил опытную установку - «Тритон». Прогоняя воду через нее, можно получать концентрат: воду, насыщенную тритием. А можно – выделять тяжелую воду (с дейтерием). Эта работа была сделана в сотрудничестве с Радиевым институтом. В августе-сентябре 2008 года в нем прошли успешные испытания экспериментального агрегата. Содержание трития в пробах, взятых из жидких отходов ГИПХ, уменьшалась десятикратно.
В состав авторитетной комиссии, проводившей испытания технологии, входили специалисты РХТУ имени Д.И.Менделеева, Института физической химии и электрохимии РАН и представители Росатома. А именно – кандидат химических наук Э.Магомедбеков из РХТУ, одновременно – директор Института материалов современной энергетики и нанотехнологии (ИМСЭН-ИФХ), доктор химических наук М.Розенкевич, заведующий кафедрой (РХТУ) технологии изотопов и водородной энергетики, а также профессор той же кафедры, доктор химических наук Ю.Сахаровский. Уж эти-то профи знают о дейтерии и тритии буквально все.
После обработки 420 килограммов жидких отходов трития на выходе обнаружено не было. Исследователи, приехавшие с настроением дать урок некоему выскочке и дилетанту, оказались настолько впечатлены результатами, что предложили не только развивать технологию, но и продвигать ее на внешнем рынке. Именно они и заговорили о том, что эту технологию можно использовать для того, чтобы обезопасить тяжеловодные ядерные реакторы CANDU.
Занявшись проблемой обезвреживания «гипховских» отходов, Виктор Петрик не только изобрел технологию «детритизации» воды. Он открыл и гораздо более захватывающие горизонты.
Читаю протокол совещания от 8 мая 2009 года. Гости Виктора Петрика констатируют: очистка тяжелой воды от трития принципиально возможна с помощью метода «химического каталитического гетерофазного изотопного обмена в системе вода-водород на стадии очистки воды от трития и метод гиперсорбции на гидридообразующих материалах на стадии концентрирования трития». Представители РХТУ предложили тогда совместную работу РХТУ, Радиевого института и холдинга В.Петрика «Золотая формула». Демонстрационную установку решили делать в Радиевом институте – как прообраз промышленного агрегата и типового модуля для тяжеловодных реакторов. Более того, запланировали обратиться главному конструктору знаменитого НИКИЭТ В.Сметанникову с предложением возглавить проектные работы по созданию установки. Одновременно – просить академика РАН А.Бучаченко стать научным руководителем всего проекта.
За возможности новой технологии с радостью ухватились и те, кто занимается хранением опасных отходов. Говорит Игорь Суханов, экс-директор филиала «Северо-Западный территориальный округ» ФГУП «РосРАО» (хранилища радиоактивных отходов - http://www.rosrao.ru).
«…В рамках данного проекта ведется разработка специальной установки «Тритон» для переработки ЖРО с целью уменьшения их объемов и дальнейшего захоронения. В разработке проекта принимают участие Всероссийский проектный и научно-исследовательский институт комплексной энергетической технологии, НПО «Радиевый институт им. В.Г. Хлопина», филиал «Северо-Западный территориальный округ» ФГУП «РосРАО», а эксплуатироваться данная установка будет в Ленинградском отделении ФГУП «РосРАО», где и размещаются ЖРО, вывезенные с территории опытного завода ГИПХ. Завершить разработку проекта «Тритон» и начать работы по созданию установки планируется в течение ближайшего времени…
…Предварительная очистка ЖРО от части радионуклидов (137Cs,
60Co, 14C и т.д.) будет осуществляться на имеющемся оборудовании спецхимводоочистки (СХВО) Ленинградского отделения.
Полученный после предочистки тритий, содержащий
дистиллят, будет поступать на новую установку по очистке от трития, в основе
которой имеются узлы ректификации и изотопного обмена. На выходе установка
будет обеспечивать высокое концентрирование трития и фиксацию его в виде
гидрида титана…» (
ТАК КТО ЖЕ ВРАЛ-ТО?
Таким образом, на всего лишь одном примере видно: заявления и заключения даже членов нынешней РАН в ряде случаев нельзя принимать на веру. Все нужно перепроверять практикой. Ибо, как показал наш пример, зачастую академики не только путают фильтрацию и куда более сложные процессы. Они порой даже не имеют представления о том, что разработано в институтах самой Академии наук. Но зато они, как и во времена Георгия Флерова, могут заниматься агрессивной косностью.
Вот почему делаю вывод: в обстановке нынешней тотальной деградации, каковая, увы, поразила и Большую Науку, правителю страны крайне важно не попадать в зависимость от одного – и порой крайне пристрастного – источника экспертных заключений. Рядом с РАН должно существовать Агентство передовых разработок, проверяющее необычные изобретения и новации тщательно и в сравнительных испытаниях. Именно оно выступит как аналог НКВД Берии и научно-технической разведки сталинской эры. И пусть оная система работает наряду с РАН, создавая ей здоровую конкуренцию.
Это тем более важно, что русская нация попала в тяжелейшее положение. Чтобы спасти ее от вымирания и одичания, необходимы технологические прорывы в самых разных сферах деятельности. Прорывы столь же смелые, как и овладение атомной энергией в 1940-е. Как и в ту эпоху, мы не можем зависеть от пристрастий «научных старцев». Не спорю: на пути обманщиков и сумасшедших нужно ставить заслон. Но чтобы попутно не придушить действительно новое и прорывное (а оно зачастую вызывает шок у признанных специалистов, причем во все времена), потребен механизм именно практической проверки. Не один источник экспертизы, а как минимум два. Ибо нам известно: академик и признанный ученый, будучи смелым новатором в одном случае, способен в другом выступить как душитель нового. Примеры и Капицы, и Жуковского, и Лавуазье просто кричат об этом. Потому и тут нужны свои защитные механизмы от уничтожения новых Прометеев.
В противном случае старая история с Академией наук и ядерным проектом может повториться. И последствия этого окажутся трагичными для русских.
(Продолжение темы следует)
источник -