ВИКТОР ТОЧИНОВ

Красный планетолет

«Наркомвоенмор товарищ Троцкий»

 

В России истина почти всегда имеет характер фантастический...

Ф. М. Достоевский

 

Вспомнилась мне одна старая история... История совершенно реальная, но притом — абсолютно фантастическая. Случается с делами минувших дней такое — разумом понимаешь: да, да, было, и документы в архивах остались, и свидетельства очевидцев, и статьи на пожелтевших, хруп­ких страницах старых газет... И все равно — фантастика. Не бывает. Вот и эта история — самая настоящая НФ. Твердая. Твердока­менная, как большевик старой ленинской гвардии. Сравнение не случайное — как раз с пламенной речи большевика-ленинца всё и началось.

Звали пламенного партийца Николаем Ивановичем Бухари­ным. Фигура широко известная и масштабная: член ЦК, человек из ближайшего окружения Ленина, главный редактор «Правды» — га­зеты номер один на шестой части суши. «Любимец партии», — так характеризовал его Владимир Ильич. «Бухарчик», — ласково вторил Иосиф Виссарионович.

При всей своей твердокаменности был Николай Иванович весь­ма увлекающимся человеком. С богатой фантазией. И порой его зано­сило далеко в сторону от генерального партийного курса. Кончилось это в конце концов плачевно... Но не будем забегать вперед — весной 1923 года любимец партии находился на вершине власти и в зените славы: портреты висели повсюду, школы, улицы и пароходы называ­ли его именем и даже, по слухам, собирались переименовать в честь Бухарина город Ростов — не тот, что на Дону, а тот, что Великий...

Свою знаменитую речь Бухарин произнес на всесоюзном расши­ренном совещании партийного актива. Выступали и другие вожди, но те больше про мировую революцию: глава Коминтерна Зиновьев доложил про революционную ситуацию в Англии, нарком Троцкий вновь поклялся омыть копыта красных коней в водах Атлантики... А Бухарчик о нашем, о родном: о промышленности и сельском хозяй­стве.

Помните, у Ильфа и Петрова: «Стальной конь придет на смену крестьянской лошадке!» — оттуда, из той речи, долго гуляла по стра­не крылатая фраза, в тридцатые став анонимной — поминать вслух имя ее автора стало небезопасно. Очень увлекла в то время Николая Ивановича проблема тракторостроения... И в ударе явно был он в тот вечер. Перспективы нарисовал фантастичнейшие: сто тысяч желез­ных коней пашут бескрайние поля (ну и боронят, сеют, жнут, разу­меется, — при помощи соответствующего навесного и прицепного оборудования). А трудовое крестьянство, освободившись от изну­ряющего труда, обогащается и материально, и духовно — знаниями, культурой, передовыми идеями марксизма—и становится вровень с самым развитым классом, с пролетариями. Идиллия, одним словом. Четвертый сон Веры Павловны.

Не знаю уж, присутствовал ли первый секретарь Кичкасского уездкома ВКП(б) Титов на расширенном совещании — как раз таких и собирали, районного уровня партбоссов, но всех, естественно, в один зал вместить не смогли. Может, и не присутствовал, а прочел бухаринскую речь в «Правде». Но, так или иначе, с ней ознакомился. И воспринял фантазии любимца партии как руководство к действи­ям. Немедленным и активным.

Последствия оказались самые фантастические...

 

***

 

А теперь отвлечемся на время от больших и малых партийцев. Поговорим о ней, о любимой нашей фантастике.

Недаром говорится, что хорошая литература — всегда о людях. Фантастика не исключение, даже самая ортодоксально-научная. О людях—не о технике, раздвигающей горизонты до галактических пределов. Причина проста: в основе любого сюжета лежит конфликт (неважно, внешний или внутренний, имеющий место лишь в душе персонажа). А из столкновения научных и технических идей много сюжетов не начерпаешь. Например: Жюль Берн, патриарх НФ, выжал-таки один роман — «Робур-Завоеватель» — из многолетней распри сторонников двух технических концепции, двух подходов к завоеванию воздушного океана: на аппаратах легче или тяжелее воз­духа надлежит это делать? Один роман. На большее плодотворной идеи не хватило... Для сравнения: сюжеты скольких книг основаны на конфликте поколений? Или на конфликте мужчины и женщины?

Однако в правилах случаются исключения—некий технический конфликт служил и исправно служит писателям-фантастам, и даже два направления в фантастике произрастают из него... Ну, может, и не конфликт, но весьма серьезное противоречие.

Противоречие между научной идеей или техническим изобрете­нием — и материальной базой для их воплощения.

Помните бесподобный эпизод у Гаррисона?

«Кто-то вошел в дверь, и я cжался, приготовиешись к схватке. Это оказался всего лишь робот, но производивший такой лязг и грохот, что впору было испугаться. Князь приказал этому чудищу принести выпив­ку, и, когда тот поверился, я увидел, что сзади у него торчит труба. В воздухе явственно чувствовался резкий запаху гольного дыма,

—Этот робот что, работает на угле ?—хихикнул я.

—Да, — сказал князь.

Я вытаращил глаза на извергаемые клубы дыма и следы ржавчи­ны и угольной пыли на корпусе...»

По-моему, из этого гаррисоновского робота-парохода и выроста такое направление в современной фантастике, как паро-панк (или стим-панк, если англоманам так удобнее его называть): все паровые автомобили, и паровые дирижабли, и паровые самолеты, и даже чу­довищный шагающий паровой монстр из «Дикого, дикого Запада».

Дизель-панк основан на том же противоречии, лишь материаль­ная база чуть более развита...

Обыгрывать подобное допущение можно как угодно. Изобрести, например, планету, где нет нефти — лишь уголь, не повезло бедола­гам... А цивилизация развивается, а прогресс идет— всё как у нас, только нишу, занятую двигателями внутреннего сгорания, там зани­мают паровые, все более совершенные и экономичные.

Можно взять, да и втащить этот прием в антураж фэнтезийного романа: и вот уже средневековые оружейники у Бушкова вручную та­чают пулеметы и патроны к ним — работа медленная, штучная, кро­потливая, готовый продукт на вес алмазов ценится... Зато как весело из пулемета-то да по рыцарской коннице! Да пульками-то бронебой­ными со стальными сердечниками! Дилетант марк-твеновский янки со своим кольтом...

Но, естественно, допускать подобные противоречия можно лишь при столкновении двух цивилизаций — разделенных, как минимум, парой уровней технического развития. Не обязательно они должны развиваться на разных планетах—роль барьера вполне успешно мо­жет играть океан. Или малозаселенный континент — тайга, болота, пустыни не хуже Большой Воды изолируют цивилизации...

 

***

 

Сколько анекдотов ходило в свое время про китайцев: запустили, дескать, первый спутник, потери полмиллиона человек, не успели во­время отпустить резинку, ха-ха-ха...

Досмеялись. Китайцы бурно развивают свою пилотируемую космонавтику, причем начали с наших же древних наработок, с «Со­юза» цельностыренного. А мы... А мы на МКС, с американцами под ручку, — не то партнеры, не то халявщики. Но под присмотром Боль­шого Бледнолицего Брата.

Те анекдотики... Не бывает дыма без огня, а анекдотов без причи­ны. Много веков Поднебесная поглядывала на Европу свысока. Очень издалека, но свысока: у нас, мол, древняя культура, а вы длинноно­сые западные варвары... Длинноносые варвары о таком отношении не подозревали и развивали свою культуру, делая куда больший упор на технику и прикладную науку. И, естественно, считали варварами китайцев. На одной планете, даже на одном материке — два совер­шенно разных типа цивилизации. Можно на живом примере изучать излюбленную фантастами тему контакта...

Контакт «инопланетян» — прямое и плотное столкновение произошло в девятнадцатом веке и стало для китайцев шоком. Во­енное столкновение, естественно, — и тогда, и сейчас техническое превосходство надежнее всего доказывается при помощи оружия. Попробуйте-ка убедить человека, готовящего пищу на живом огне, что вытащенный из микроволновки гамбургер куда прогрессивнее...

А началось все с невинного напитка. С чая. Англичане в девят­надцатом веке «плотно подсели» на чай, выражаясь современным сленгом. Стал чуть ли не национальным напитком — массово и еже­дневно употребляемым и, соответственно, требовавшимся в огром­ных количествах.

Одна беда — на Британских островах чай не рос. И в колониях английских не рос — плантации в Индии появились позже. Эксклю­зивным мировым производителем и поставщиком чая был Китай.

Но, удивительное дело, странные узкоглазые люди отчего-то хо­тели получать за свой товар деньги. Никак не соглашались на бартер, столь излюбленный колониальными торговцами: не интересовали их ни стеклянные бусы, ни ярко окрашенные ситцы. И стальные ножи, и даже огненная вода не находили спроса. У самих, дескать, есть не хуже, платите серебром, глупые длинноносые варвары.

Ах, так? Не хотите приобщаться к прогрессу? Ну, тогда у нас най­дется еще кое-что... Не откажетесь. Не сможете отказаться.

Из Британской Индии в Китай хлынул поток опиума. Действи­тельно, отказаться трудно... Разок-другой попробовав — трудно.

Нынешние наркодельцы и мечтать не могут о тех оборотах. Еще бы, под патронажем такого государства... Плантации мака в Бенгалии росли и ширились — самый выгодный бизнес. Из Китая в Европу неслись на всех парусах прославленные чайные клиперы — рассекая океаны все быстрее и быстрее, устанавливая рекорд за рекордом. А из Индии в Китай — другие клиперы, опиумные. Такие же белопарусные красавцы, и рекорды тоже были, но о них не вспоминают — по­сле того как наркобумеранг описал круг и полетел обратно в Европу, не с руки как-то стало...

Китайский император и его чиновники не пришли в восторг, когда обнаружили: подведомственная нация стремительно превра­щается в огромное скопище наркоманов. И прикрыли порты для опиумных клиперов. И преследовали разгружавшихся вне портов контрабандистов...

Святое право на свободу торговли Великобритания¹ утвердила силой оружия. Три «опиумных» войны. Армия девятнадцатого века против феодальных ополчений. Нарезные штуцера против фитиль­ных мушкетов. Дальнобойные пушки против медных бомбард, не имевших каких-либо прицельных приспособлений.

Потери в боях и сражениях обычно соотносились как один к ты­сяче, к двум тысячам, к трем... Пушки колесных пароходов издалека, с безопасного расстояния, топили военные джонки китайцев, громи­ли береговые батареи и укрепления. Высаженные десанты подавляли уже остаточное сопротивление — тоже издалека, не давая прибли­зиться на расстояние выстрела из лука или примитивного мушкета.

Естественно, что китайцы были в шоке.

Но любой шок достаточно быстро проходит, а если чересчур за­тягивается, то носит другое название. На смену первому потрясению пришло страстное желание: хотим такое же!

Но...

Но можно захватить в бою нарезной казнозарядный шту­цер. Можно купить новейшую пушку у сребролюбивого офицера, случались подобные сделки. Даже севшие на мель па­роходы пару раз попадали к китайцам. Они, надо полагать, разбирали трофеи по винтику и вполне способны были сооб­разить, что и как работает, — нация дотошная и сметливая. А вот скопировать... Тут, извините, материальная база нужна. Самые разные технологии, много лет постепенно совершен­ствовавшиеся. Станки, оборудование. Персонал, много чего знающий и умеющий.

Поэтому легко понять, как изумился командовавший англий­ской эскадрой адмирал Паркер, когда 16 июня 1842 года в одном из очередных морских «сражений» (по правде говоря — избиений) на­встречу выплыли колесные военные джонки. Адмирал протер глаза, протер подзорную трубу... Мираж не рассеялся. Здоровенные греб­ные колеса у бортов, точь-в-точь как на британских пароходах. Только труб отчего-то не видно.

Шокированные моряки Его Величества топить одну джонку не стали, взяли на абордаж. И обнаружили внутри...

Уже догадались? Уже смеетесь? Нуда, именно так... Спутник, за­пущенный в космос из большой рогатки...

Внутри сидели китайцы, много китайцев. И приводили гребные колеса в движение. Вручную.

Встреча двух цивилизаций... Сюжет для фантаста... Для Гаррисона — ну чем хуже его парового робота?

 

***

 

Однако вернемся в Советский Союз двадцатых годов прошлого века — его цивилизация, надо сказать, тоже весьма отличалась от всех остальных, уцелевших к тому времени на третьей планете Сол­нечной системы.

Отличалась, кроме прочего, безграничной уверенностью в собственных силах: нет такой крепости, которую не могут взять большевики! И ведь брали, что удивительно... Крепость могла выглядеть по-разному. Как укрепления Перекопа, например. Или как техническая проблема, при заданном уровне техники даже в принципе не решаемая...

Вдохновленный речью товарища Бухарина, уездный партийный босс товарищ Титов пригласил к себе в кабинет руководство завода «Красный прогресс» — крупнейшего промышленного предприятия в Кичкасском уезде Запорожской губернии.

Пригласил и поставил задачу: стране нужны тракторы. Много. Необходимо наладить производство в самые сжатые сроки.

А сейчас надо оговориться: старой, дореволюционной техниче­ской интеллигенции в руководстве завода не осталось. Ее вообще на заводе не осталось. Революции и гражданские войны даром не прохо­дят... Кто-то из «бывших» угодил в заложники и в расстрельный под­вал, кто-то эмигрировал от греха подальше, кого-то кровавый вихрь гражданской занес на другой конец страны... В общем, ни одного ста­рорежимного инженера. «Красный директор» Ремпель — на партий­ной работе после четырех классов реального училища, в чертежах не силен. Главный инженер — бывший цеховой мастер, опыт большой, образования никакого... Начальники цехов — тоже из работяг...

Однако — нужны трактора! Идите и работайте! О результатах до­кладывать еженедельно!.

Работяги поскребли в затылках. И осторожно поинтересовались: а что это такое — трактор? Как примерно выглядит и для чего пред­назначен?

Нуда... Не производились в царской России трактора в таких ко­личествах, чтобы быть известными всем и каждому, — единичные, опытные экземпляры. Конского поголовья хватало... И закупались за границей считанные единицы — ни одна из тех единиц до Кичкасса не доехала.

Заводик (не так давно именовавшийся «Южным заводом обще­ства А. Копп») после военной разрухи только-только задышал, спаси­бо нэпу — и сложнее корпусов для керосиновых ламп и станин для швейных машинок пока что ничего не производил. А тут сразу трак­тор...

Товарищ Титов в вопросах тракторостроения был более подко­ван — он трактор, по крайней мере, видел. Один раз. Мельком. В ки­нохронике. Объяснил, как умел, словами и жестами.

Понятно, покивали работяги. Сделаем.

Проект, чертежи, расчеты? Ах, оставьте... Нам, как говаривал лесковский Левша, мелкоскопы ни к чему, у нас глаз пристрелямшись...

 

***

 

И они сделали! Без чертежей и мелкоскопов!

За две недели до назначенного срока на заводском дворе стоял трактор, получивший гордое имя «Запорожец». Опытный экземпляр — концепт, как принято ныне говорить.

Вид концепт имел самый фантастичный. И не менее фантастич­но был устроен... Хотя к стим-панку отношения не имел: двигатель стоял все-таки не паровой — внутреннего сгорания. Но и в дизель панк никак не вписывалась чудо-машина, про детище Рудольфа Ди­зеля товарищ Титов ничего не рассказывал запорожским левшам. А то бы они сделали, не сомневаюсь...

Как известно, двигатели внутреннего сгорания делятся на два класса: карбюраторные и дизельные. Ни к той, ни к другой катего­рии стальное сердце «Запорожца» не относилось. Как так? А вот так. Ноу-хау. Уникальная разработка. Прототипом послужил сломанный одноцилиндровый двигатель «Триумф», десять лет ржавевший на за­водском дворе и лишившийся многих деталей. Изобретать утерянное заново кичкассцы не стали, упростив конструкцию до предела.

Не дизель — там воздушно-топливная смесь воспламеняется сама, от сжатия, здесь же имело место внешнее воспламенение (ка­ким именно способом—отдельная песня). Но и не карбюраторный— карбюратор, как таковой, напрочь отсутствовал. И топливного насоса не было — горючее самотеком поступало из высоко расположенного бака и смешивалось с воздухом прямо в цилиндре. Какое именно горючее? А кот попробуйте угадать. Керосин? Мимо-Дизельное топливо, в просторечии солярка? А что это такое, спросили бы левши, слыхом не слыхавшие о Рудольфе Дизеле. Мазут? Не то, но уже теплее... Кто сказал: Аи-92? Двойка!

«Запорожец» работал на нефти. На сырой. Ни крекинга, ни очист­ки — что из скважины течет, то и в бак. Дешево и сердито.

Про дизайн кабины рассказать? Не стану. Кабины не было. Каби­на, по большому счету,—излишество, никто еще от дождя не растаял. Жесткое металлическое сидение под открытым небом, вынесенное далеко назад, тракторист сидел на нем, как птичка на жердочке, — ничего, работать можно. Ни одной педали — ни газа, ни сцепления, ни тормоза — штурвал и всё.

Все-таки недаром говорили древние, что имя — знак судьбы. Ав­томобиль «Запорожец», созданный десятилетия спустя, спартанской простотой и презрением к комфорту напоминал тезку-трактор... Нет, я понимаю, что названия многим автомобилям в советские годы давали по месторасположению автозаводов: «Волга», «Москвич», «Жигули»... Всё так, но некая мистическая связь имен и судеб все же имеется.

Однако склепать механического уродца, ничего не смысля в тех­нических дисциплинах, — лишь начало. Но попробуйте-ка заставить свое детище заработать — поехать, поплыть, полететь.

Так вот — ЭТО работало! ЭТО вполне бодро ездило — и ездило, и ездило, и ездило, и ездило... Потому что остановиться не могло. Никако­го намека на коробку передач и на сцепление — вал двигателя наглухо соединен с колесами, вернее, с одним ведущим задним колесом, «Запо­рожец» был трехколесным. Хочешь остановиться — перекрой топлив­ный кран и заглуши мотор, других штатных способов нет. Но завестись будет ох как непросто... Зато удобно — заправка на ходу, и трактористы-сменщики на ходу сменяют друг друга, благо скорость всегда одна и та же — чуть меньше четырех километров в час. Для того и сидение вынесено назад, за пределы трактора, — чтобы, сменяясь, не угодить невзначай под колесо. И никаких простоев техники. Вечно пашущий трактор — с одного поля на другое, третье, четвертое, а там уж и плуг пора менять на борону, затем на сеялку... Почти вечный двигатель.

Как завестись, если вдруг заглохнет? Да, это непросто... Стартера с аккумулятором нет, понятное дело; вообще нет никакой электрики (фары — на основе керосиновых ламп). Но и заводную ручку придет­ся крутить не сразу. Если трактор хоть чуть-чуть постоял и двигатель немного остыл, надо разводить костерок и докрасна раскалять на нем запальную головку (обычный болт). Раскалить и быстро-быстро ввинтить в цилиндр, а уж затем вращать ручку. Так что без крайней необходимости лучше не останавливаться.

Фантастика... Бластер, скованный феодальными оружейниками. Глайдер, выпорхнувший из стен каретной мастерской.

А ведь среди них был гений — там, на кичкасском заводе... Ге­ний, имя которого мы никогда не узнаем...

Потому что у гениев есть — среди прочего — две особенности: невероятная, прямо-таки мистическая интуиция и не менее мисти­ческая удачливость...

 

***

 

Дедал и его полет... Миф или отголосок реального события? При­митивный планер или дельтаплан вполне можно было построить в средние века, и даже раньше, в античности, — материальная база по­зволяла. И строили, и прыгали с обрывов и колоколен, и ломали ноги, и разбивались насмерть... Успешно полетел Лшшенталь — понятия не имея об аэродинамике и множестве других необходимых для по­лета дисциплин. Интуиция и удачливость. Гениальность...

 

***

 

Был гений и на «Красном прогрессе», иначе не выкатился бы «За­порожец» с заводского двора. Даже с места бы не тронулся.

На испытаниях новорожденный трактор показал тягу на крюке аж в шесть с половиной лошадиных сил.

И не надо смеяться — в сравнении с надрывающейся на пахоте клячей уже неплохо. К тому же, цифра условная, полученная в резуль­тате примитивного перетягивания каната: шесть лошадок «Запоро­жец» осилил, добавили седьмую — пополз назад.

Но известно, что даже средних кондиций лошадь, как ни стран­но, развивает тягу в полторы-две лошадиные силы. А элитные першероны-тяжеловозы — ив четыре... Не знаю уж, какую лошадь приняли за эталон, разрабатывая эту внесистемную единицу измере­ния. Шотландского пони, наверное.

Так что реально трактор был мощнее. Товарища Титова, по край­ней мере, он вполне удовлетворил. И поступил новый партийный приказ: запускаем в серию!

Это тоже фантастика... Какие только странные устройства не по­родила за века человеческая фантазия. Однако — на бумаге, в черте­жах. В лучшем случае—пара опытных экземпляров. Но чтобы десят­ками, сотнями... Не бывает. Фантастика.

Но запустили! И наклепали за три года несколько сотен!

Более того — не разорились, невзирая на весь волюнтаризм за­теи! Продукция исправно находила сбыт, спрос даже превышал пред­ложение — как-никак «Красный прогресс» стал всесоюзным монопо­листом. И сельхозартели, и товарищества по совместной обработке земли, и сельские коммуны (колхозов еще не было) желали приобре­сти чудо-технику. И даже зажиточные крестьяне, проще говоря, кула­ки, — наивно надеялись, что бухаринский призыв «Обогащайтесь!» относится к ним тоже, и записывались в очередь на приобретение заветного трактора.

Не думаю, что покупка кого-либо разочаровала. Во-первых, срав­нивать было не с чем. Во-вторых, управиться с «Запорожцем» было лишь чуть сложнее, чем с кувалдой: получасовой предпродажный инструктаж — и рули, пока нефти хватит. Наконец, исключительная надежность — при отсутствии сервисных мастерских и магазинов запчастей качество весьма важное. А поломки, которые все же слу­чались, мог устранить любой сельский кузнец. Нынешние автомоби­листы, морально и материально измученные автосервисом, хорошо могут представить, каково ездить на машине, где сломаться ПРОСТО НЕЧЕМУ. Мечта...

И вот ситуация: в стране идет подготовка коллективизации и индустриализации, Госплан верстает планы первой пятилетки. Ме­ханизация сельского хозяйства не забыта, в числе первоочередных задач. Идут переговоры с лидерами американского тракторострое­ния: с компаниями «Форд» и «Катерпиллер», закуплены опытные образцы — технические специалисты (настоящие, высокого уровня) их вдумчиво изучают, проводят полевые испытания, прикидывают, лицензию на производство каких машин купить для Краснопутиловского завода в Ленинграде. Все обстоятельно, все по плану.

А тут весть из глухой провинции, из задрипанного Мухосранска: а мы трактора вовсю уже делаем! И по всей стране продаем!

Технические специалисты и причастные к делу ответственные товарищи из Тракторной комиссии ВСНХ, мягко говоря, удивились. Сначала не поверили, но весть подтвердилась. Отправили гонца на «Красный прогресс»: ну-ка, товарищи прогрессивные новаторы, что вы тут наизобретали? Может, ну их, капиталистов-кровососов, свои­ми силами и техническими идеями обойдемся?

Так вот же он, трактор, по двору катается! Гонец впал в легкий ступор, не поверил: трехколесное ЭТО — трактор?! Трактор. Пашет, сеет, жнет. Покупать будете? Да нет, нам бы пакет технической до­кументации для изучения... Ась? Что за пакет? Зачем он нам? Мы по первому образцу все делаем, размеры — вот они, измеряйте, записы­вайте...

(На самом деле серию лепили не по первому образцу, по второ­му. Первый торжественно отправили в подарок Ильичу, в Горки. Не­известно, дошел ли дар по назначению, не до тракторов тогда было умирающему вождю.)

Легкий ступор гонца сменился глубоким шоком...

Хотите верьте, хотите нет: никакой проектной документации по­сле двух лет производства НЕ БЫЛО! Даже минимального комплекта чертежей — не было!

В архивах сохранился письменный запрос краснопутиловцев, не поверивших гонцу. (Да и как в такое поверить?! Запил в провинции по-черному, не иначе...) Пришлите, дескать, товарищи, чертежи для изучения. И гордый ответ «Красного прогресса»: нам чертежи с мел-ксскопами ни к чему, у нас глаз пристрелямшись...

Что было потом? Потом ответственные товарищи из Тракторной комиссии остановили свой выбор на тракторе «Фордзон», и купили за немалые деньги лицензию, и наладили производство. Потом — пяти­летки, конец нэпа и относительно свободного рынка: выпуск «Запо­рожца» свернули волевым начальственным решением. В планах нет, так и нечего тут...

Потом были вновь построенные или перепрофилированные трак­торные гиганты — Сталинградский завод, Челябинский, Харьков­ский... Была плеяда отечественных, оригинальных тракторов, пере плюнувших западные аналоги. А трудяги-«3апорожцы» так И'Пыхтели на своей сырой нефти до самой войны, а кое-где и после нее — чему ломаться, если ломаться нечему? — но в конце концов все попали в переплавку. Ни одного экземпляра для музея не осталось...

Осталась легенда. Несколько сотен машин — на огромную стра­ну капля в море. Мало кто видел первый советский трактор воочию, мало кто на нем работал. И рассказы про вечно пашущий трактор со сменяющимися на ходу трактористами передавались из уст в уста, обрастая самыми фантастическими подробностями...

Даже другой легендарный трактор — ХТЗ-Т2Г, детище пятилет­ки, — не породил столько слухов, хотя тоже был машиной фантасти­ческой, воплощенной небывальщиной...

Пожалуй, лишь один-единственный проект за всю историю со­ветской техники побил рекорды трактора «Запорожец» в качестве объекта народного фольклора, но это совсем другая история, и не о ней речь...

Нет!!

Нет, делайте что хотите, но я все же помяну ту историю, очень уж фантастична. А пока я ее перескажу — точнее, лишь обозначу, корот­ко, конспективно, — загадка для знатоков, играющих в ЧКГ. Вот какая: харьковский трактор ХТЗ-Т2Г был безотказной рабочей лошадкой, с его помощью пахали, боронили, сеяли, косили, возили тяжело гру­женые прицепы... Но жатку к нему никто и никогда не прицеплял. Хо­зяйства, владевшие лишь этим трактором, убирали хлеб по старинке: жаткой на конной тяге, а то и вручную, серпами. Вопрос: почему?

 

***

 

«...Представьте себе сбитый из неструганных реек и обтянутый гряжъьч брезентом дельтаплан, дико завывающ/ю бензопилу «Дружба», которая стреляет дымом и плюется маслом, Быкова и Юрковского в дра­ных ватниках, героически пролетающих над вышками и вертухаями...»""

Хоть автор приведенной цитаты и фантаст, но авторская его фан­тазия здесь отсутствует. Персонажи — братьев Стругацких, а ситуа­ция... Описанная ситуация — то, что принято именовать «бродячим сюжетом».

Бродил он по стране много лет в самых разных ипостасях. Дель­таплан превращался в вертолет, вертолет — в фантастический ран­цевый аппарат, менялись обстоятельства и место действия: Сибирь, Коми, Мордовия, Урал... Неизменным оставалось одно: пила и побег. Бензопила «Дружба» и побег с ее помощью из зоны — вернее, побег с помощью летательного аппарата, приводимого в движение двигате­лем бензопилы.

Рассказывалось все как быль, как реальный случай... Но милицейские чины—уже во времена гласности, естественно,—в один голос твердили; не было, не было такого за всю историю ГУЛАГ/ГУИН. Инженеры под­тверждали: не бывает, фантастика... Слишком слабый движок— не под­нимет с земли ни мотодельтаплан, ни вертолет с пассажиром, не говоря уж о полетах на манер Карлссона — с чем-то ранцевым на спине.

Много лет меня интересовала эта загадка. Какой случай дал тол­чок для создания легенды? Неужели нашелся новый Левша, непри­знанный гений — и совершил-таки невозможное? Или дым без огня? Мечта о свободе, претворившаяся в красивую сказку?

Отвег мелькнул неожиданно—фотография в старом техническом журнале, небольшая статья... Был, был летательный аппарат с двига­телем от «Дружбы»! Правда, не с одним — сразу с шестью. .Летающая платформа», некая разновидность вертолета, созданная не профессио­нальными авиаконструкторами (те бы уж подыскати более подходя­щий мотор), но школьниками, в кружке при доме пионеров.

Оригинальная конструкция попала в Москву, на ВДНХ — и кра­совалась в павильоне два года, 1974-й и 1975-й...

Наверняка среди многочисленных посетителей ВДНХ нашлись люди, побывавшие на зоне, на лесоповале. Наверняка опознали хо­рошо знакомую «Дружбу» и вздохнули: эх, вот нам бы... Отсюда до за­рождения легенды — полшажка.

Впрочем, всего лишь версия... Не настаиваю.

Ну что, господа эрудиты, разгадали загадку про трактор ХТЗ-Т2Г?

Ладно, не надо терзать энциклопедии и поисковые системы Интернета. Всё очень просто: на жатве вокруг много сухой соломы. Одна искра — и заполыхает. А этот трактор искр разбрасывал вокруг очень много, ибо работал... на дровах! Именно так. Проектировался для северных губерний, где леса много, а до бакинской нефти далеко (другой у нас в те годы не было). Охапку полешек в топку — поехали! Стим-панк, говорите? Ну-ну...

 

***

 

А напоследок позвольте дать волю фантазии. Устал от сухих исто­рических фактов... Фантаст я или нет, черт возьми?

Потому что не дает мне покоя одна фантастическая идея, один несбывшийся, но возможный поворот рассказанной истории...

Представьте себе: что, если бы занесло увлекающегося товари­ща Бухарина в той речи чуть в другую сторону? Например, почитал бы он накануне роман Толстого «Аэлита», по срокам и датам вполне возможная вещь. Прочитал бы, и впечатлился, и вспомнил бы другой роман старого партийного товарища Богданова—«Красную звезду», и сказал бы с высокой трибуны о космических полетах и о необозри­мых межпланетных и галактических перспективах победившего про­летариата...

И товарищ Титов, как и в истории с тракторами, принял бы фан­тастические, любимцем партии нарисованные перспективы за кон­кретное руководство к действию...

И кичкасские работяги, скребя затылки, поинтересовались бы: а что это такое, планетолет? Как примерно выглядит и для чего предна­значен? И товарищ Титов объяснил бы, помогая себе жестами и по­минутно сверяясь с романом «Аэлита».

И, знаете, — верю! После трактора «Запорожец» — верю! Сдела­ли бы! Смогли бы! Эти — смогли бы!

А может...

Может, правы те, кто утверждает — Вселенная так велика, так необъятна, что где-то и когда-то непременно осуществилось или осу­ществится всё, что мы, фантасты, ни придумаем?

Тогда... Тогда где-то и когда-то на заводском дворе стояла (или будет стоять?) не странная трехколесная конструкция, отдаленно напоминающая трактор, — но еще более странный аппарат: выкра­шенный революционной красной краской планетолет с надписью не «Запорожец», а, например, «Наркомвоенмор товарищ Троцкий»... И поднимутся (поднялись?) по трапу отважные советские межпла­нетные путешественники во главе с товарищем Титовым, и взвоют невиданные, запорожскими левшами изобретенные и сработанные двигатели, и устремится «Наркомвоенмор товарищ Троцкий» к Мар­су или к другой, очень похожей на него загадочной красной планете.

А с другой стороны — из иного мира, из иной несбывшейся для нас вероятности—подлетит к загадочной планете интерпланетонеф «Святой равноапостольный князь Владимир» под командой лейб-гвардии Семеновского полка штабс-капитана Гагарина, тоже князя...

И встретятся они, князь и партийный работник, — там, среди древних каналов и разрушенных городов, и вместе сядут у слабо тле­ющего костерка, и будут слушать напевный рассказ Аэлиты о наше­ствии свирепых магацитлов...