Интервью экс-министра атомной энергии СССР В.Н.Михайлова журналу «Атомная стратегия»

 

 В.Н.Михайлов, директор Института стратегической стабильности, академик РАН

Экс-министр атомной энергетики – плоть от плоти Минсредмаша. Поклоняется одному богу – государству. «Частная собственность – это отход к первобытному строю», «Инвестиции идут туда, где гарантом выступает государство». Ну что тут скажешь? Возражать, вступать в дискуссию бессмысленно. Виктор Никитович возражений не приемлет. Слышит, кажется, только себя. Командир. Или еще жестче – «ястреб». Как он сам себя охарактеризовал в своей книге. Шальные ветры современности не сломили ни бойцовский дух, ни идейную закалку, выкованные советской эпохой, о которой он многое мог бы рассказать.

Как никак руководил ядерно-оружейным комплексом страны в ранге замминистра и лично участвовал в подземных ядерных испытаниях на Семипалатинском полигоне, Новой Земле, работал вместе с Сахаровым, Зельдовичем, Харитоном… Но так получилось, что беседовали мы с Виктором Никитовичем не о прошлом, а преимущественно о настоящем и пытались заглянуть в будущее. Признаюсь, многие мои вопросы собеседнику были не по душе, но, отвечал, не прячась в кусты. И на том, как говорится, спасибо.

– Виктор Никитович, атомная отрасль стоит перед масштабным реформированием. Уже объявлено об акционировании в 2006 году концерна «Росэнергоатом». Какова ваша оценка грядущих изменений?

– Самое главное в реформах: кто возьмет на себя ответственность за их последствия. Да, Президент дал добро на акционирование концерна «Росэнергоатом». Но все надо делать деликатно. Частный сектор должен развиваться, но развиваться так, чтобы осваивались новые месторождения, строились города, появлялись новые рабочие места. Если бы по такому пути развивалась отечественная промышленность, если бы частные компании вели разведку полезных ископаемых, я бы только радовался. Но этого же нет. Государство отдало по существу бесплатно все месторождения никеля, а он у нас в стране находится всего в трех местах. Почему государству выгодно, чтобы разворовывалась вся Россия? Сегодня наше благополучие определяется только одним – большими ценами на энергоносители на мировом рынке.

Сейчас стало модным цитировать Андрея Сахарова. Но никто почему-то не вспоминает его слова о том, что к руководству страны должны привлекаться профессиональные ученые. Я очень часто слышал эти мысли от Андрея Дмитриевича. Он часто их повторял в разговорах на ту или иную тему.

– Как раз о профессионалах и хочу вас спросить. Сейчас к руководству атомной отрасли пришел не ученый-атомщик, а политик Сергей Владиленович Кириенко. И вы, между прочим, одним из первых поддержали его назначение на этот пост. Что в таком случае заставило вас отступить от своих принципов?

– Сергей Владиленович Кириенко назначен Председателем Правительства страны, а его решение надо уважать. Это в большей степени политическое решение. Примерно так я высказался по этому поводу. К тому же я знал Кириенко по деятельности на посту представителя Президента в Приволжском федеральном округе. Он помогал предприятиям и научно-исследовательским центрам атомной отрасли: НИИИСу, ОКБМ им. Африкантова, Российскому Ядерному центру в Сарове.

– Но новый министр привел с собой команду, в которой тоже практически нет профессиональных атомщиков?

– Ни я, ни Рябев, ни Коновалов – никто из нас не приводил с собой команду управленцев. Эту моду взяли с Адамова. Он первым привел своих людей, зная, что на атомной отрасли можно хорошо подзаработать. А сейчас почему-то все указывают пальцем на Кириенко. Не с него надо начинать, он идет по пути, протоптанному его предшественниками. И разгребать надо ту плесень, которая возникла в предыдущие годы. В наше время была другая система подбора кадров. Прежде чем принять меня на работу, со мной проводили собеседование. И я впоследствии проводил, видел: этот хороший специалист, а этот плохой. А сегодня можно любого привести.

– После назначения Кириенко вы с ним встречались?

– Да, у нас был с ним разговор. Он длился примерно полтора часа.

– О чем он вас спрашивал?

– В целом об отрасли.

– Как бывший министр, как профессиональный физик­ядерщик какие пожелания вы высказали своему младшему коллеге?

– Я сказал, что штаб атомной отрасли должен вновь стать министерством, а внутри него должно быть агентство по ядерно-оружейному комплексу.

– Но сегодня предложено создать Атомпром?

– Не Атомпром, а Минатомпром должен быть. Атомпром – это в основном эксплуатирующие организации. А Минатомпром – это не только эксплуатирующие организации, это и КБ, НИИ, ядерные научные центры.

– На встрече с Президентом Кириенко изложил программу развития атомной энергетики на ближайшие десятилетия. Предполагается до 2030 года построить 40 атомных станций в России и 60 за рубежом? Насколько реальны подобные планы?

– Ввести в строй 40 ГВТ мощности за 25 лет невозможно. А построить 1 блок в год вполне по силам, итого 25 блоков за 25 лет – вполне реальная цифра. Нужно понимать и другое: у нас нет того количества специалистов, а гастарбайтеры построить атомную станцию не смогут.

– А по зарубежному строительству, какие ваши прогнозы?

– Дело не в количестве возводимых объектов. Нам надо научиться ценить свой труд. Продавать атомный блок не за 1 млрд долларов тому же Китаю или Индии, а за 2 миллиарда и вводить в строй за один год.

– Сейчас многие экономисты, политики выступают за частно-государственное партнерство в области инвестирования ядерных объектов.

– Нереально. В том же Китае атомная энергетика вся государственная, а инвестиции, в том числе и зарубежные, в нее идут. Привлекайте кого угодно. В мою бытность министром даже канадцы хотели прийти строить на Дальнем Востоке атомные станции. Я не был против. Но они же не пришли.

– Почему?

– Посчитали и сами не захотели. Что в стране частный капитал построил? Жилье? Города? В радиусе 200 километров от Москвы все разрушено. Что об этом говорить? Вы же сами все видите.

– Предполагается, что после акционирования Росэнергоатома в атомную отрасль пойдут инвестиции, кредиты?

– Почему сегодня нельзя их привлекать? В конце концов, Росатом может гарантировать своим инвесторам и банкирам возврат средств.

– Неужели после акционирования концерна «Росэнергоатом» атомную отрасль ждет ренессанс, как уверяют нас реформаторы?

– Акционирование и приватизация – это изменение формы собственности эксплуатирующих организаций, это не новые технологии, не технический прогресс. Я не уверен, что частные компании будут заниматься продлением срока службы атомных станций. Вероятнее другое: иностранные компании скупят ядерные технологии и переведут их в другие отрасли. У нас оборонку акционировали – и десятки промышленных предприятий встали, аэрофлот акционировали – и страна осталась без гражданской авиации. Вполне возможно, что реформа атомной отрасли пойдет по такому же пути. Тем более что есть пример с акционированием Приаргунского горно­химического комбината. До акционирования он вырабатывал 2,5 тысячи урана. В 2000 году ему была поставлена задача выработать 5 тысяч, в 2005 году он выработал только 3,5 тысячи тонн.

– Но акционирование Приаргунского комбината разве проводилось не в вашу бытность министром атомной отрасли?

– Если бы при мне, я бы категорически воспротивился. Это был период, когда после ухода с поста министра Виктора Федоровича Коновалова примерно полгода атомной отраслью никто не руководил. Периодом безвременья воспользовались реформаторы.

Я противник просто так насаждать рыночные отношения. Есть другой путь освоения рыночной экономики.

– Какой?

– Китайский. Китай семимильными шагами развивается. Китайская народная республика давно вступила в ВТО. Для США сейчас Китай – конкурент номер один. Но в этой стране не акционировали ни сырьевой, ни энергетический, ни оборонный сектора. Мы же акционировали все, что могли, и потеряли авиацию, выкачали нефть и газ. Через пятьдесят лет ни того, ни другого не будет.

– Сейчас все говорят о необходимости создания замкнутого топливного цикла. На ваш взгляд, когда он будет создан в России?

– А он у нас уже создан в экспериментальном виде. Еще бы немного и промышленный цикл запустили, ведь мы уже начали строить в Железногорске завод РТ2. Но то самое акционирование помешало его достроить.

– Как вы относитесь к возможности сотрудничества России с Казахстаном и Узбекистаном в области производства ядерного топлива? Это предложение также было озвучено командой Кириенко?

– Идея замечательная. Запасы урана в бывших республиках СССР огромные, а производственных мощностей по его переработке нет. Интеграция взаимовыгодна всем трем сторонам. В свое время, будучи министром, я пытался реализовать эту идею, но центробежные тенденции тогда были настолько сильны, что у меня не хватило сил их преодолеть. Если у Сергея Кириенко получится, буду только рад.

– Не кажется ли вам, что в условиях острой нехватки уранового сырья пора приостановить действие договора ВОУНОУ, поддержанного в свое время вами?

– И я об этом уже писал.

Договор по ВОУНОУ я заключал, когда в стране людям не платили зарплату. Сегодня экономическая ситуация иная. Цена урана возросла в 4 раза, 1 кг стоит 100 долларов. Те месторождения, которые были нерентабельны, стали рентабельны, надо их осваивать. У нас есть неразведанные месторождения на Южном Урале, в Якутии. В условиях роста цен на это сырье действие договора нужно приостановить. Америка же вышла из ПРО в 1972 г. и ничего. Контракт ВОУНОУ составляет всего 12 миллиардов долларов, 6 миллиардов мы уже получили. Оставшуюся часть урана мы всегда продадим и по более высоким ценам. Да вы же знаете, что по существу с 1997 года мы продаем по этому контракту только услуги по обогащению. А 9 тыс. тонн природного урана нам ежегодно возвращает компания «ЮСЕК». Наш партнер США по контракту ВОУНОУ.

– Почему же не приостанавливается действие договора по ВОУНОУ?

– Может быть, он кому-то выгоден. Может, США боимся, может, у кого-то там хорошие друзья. Не знаю.

– В программе, представленной командой Кириенко, ни слова не говорится о развитии военного комплекса? Может быть, руководитель Росатома не влияет на принятие решений по развитию ядерно-оружейного комплекса страны?

– Руководитель Росатома и не должен просто влиять на ядерно-оружейный комплекс, он сегодня отвечает за этот комплекс. А что касается программы, так никто в мире не выдает военные секреты. В ядерно-оружейном комплексе принцип секретности соблюдается особенно строго.

– Как вы относитесь к предложению отделить военный атом от мирного? Создание Атомпрома – это прямой путь к такому отделению?

– Дался вам этот Атомпром! Я же сказал, не Атомпром, а Минатомпром должен быть. Кстати, впервые идею создания Атомпрома выдвинул не Адамов, а Виктор Федорович Коновалов в 1991 году. В Атомпроме, который собирались создавать г­н Коновалов, а затем и Адамов, фундаментальная наука должна была отойти Академии наук, оборонный комплекс – министерству обороны, в Атомпроме должны были остаться только генерирующие компании.

– Вы против такого разделения?

– А как отделить? Атом не знает, каким боком он повернется завтра к человеку. Мирный и военный атом – это две стороны одной медали. Это хорошо понимали прежние руководители атомной отрасли. Благодаря тому, что у нас было единое министерство, единая атомная стратегия, атом сегодня работает и в медицине, и в сельском хозяйстве. Эти направления нужно шире развивать.

– В атомной отрасли очень остро стоит проблема хранения отработавшего ядерного топлива. При этом нет единого мнения, какие хранилища строить, пристанционные или построить единое федеральное хранилище, куда будут свозить со всех предприятий облученное топливо. Какова ваша точка зрения?

– Мне представляется важным развивать пристанционные хранилища. Возить через всю страну отработавшее ядерное топливо, в котором содержится много активных изотопов, достаточно опасно.

– Виктор Никитович, атомная отрасль – одна из самых наукоемких отраслей. Но отраслевые научно-исследовательские институты влачат жалкое существование, научный сектор сокращается?

– Никто не остановит развитие науки. Урана235 в твэлах выгорает всего 5–6 процентов, надо, чтобы выгорало 94–95 процентов. Разве это не научная проблема?

– Но кто ее будет решать? Молодежь в науку не особенно охотно идет.

– Почему не идет? Идет. В Ядерном научном центре г.Сарова очень много работает выпускников Саровского физико-технического университета, для молодых семей там разработана система ипотечного кредитования. В бытность мою министром (В.Н.Михайлов руководил атомной отраслью с 1992 по 1998 год – прим. редакции) ситуация в образовании была намного сложнее. Чтобы сохранить молодые кадры, я учредил 100 стипендий для студентов МИФИ на уровне минимальной оплаты труда. Повторяю – 100. Миллиардер Потанин учредил 60, и на всю Россию раструбил об этом. Уровень подготовки специалистов для атомной отрасли в России традиционно очень высокий. Другое дело, что качество вузовского образования снижается, преподавательский состав унижен нищенскими зарплатами, поэтому вузовские педагоги вынуждены преподавать в пяти местах, уровень преподавания понижается. Да что образование? Возьмите медицину. У нас больницы хуже тюрем.

– Последние опросы общественного мнения показали, что только 12 процентов жителей Европы ратуют за использование атомной энергии. Как вы прокомментируете подобные цифры?

– Это неверно! Посмотрите, как изменилось за последние годы сознание людей. Губернаторы обращаются в правительство с просьбой выделить деньги на строительство новых блоков, в том числе и ваш губернатор Валентина Матвиенко активно лоббирует строительство реактора нового поколения ВВЭР1500 на ЛАЭС, проектирование которого уже ведется. А что касается аварий, то любой новый источник энергии потенциально опасен. А атомная энергетика – это новый источник энергии, ей всего 50 лет. Но по мере технического совершенствования, уровень безопасности атомных энергоблоков повышается.

Так что, не хочу никак комментировать ваши цифры. Я знаю, что примерно 80 процентов россиян хотят, чтобы Россия осталась ядерной державой.

Беседовала Надежда Королева

Журнал «Атомная стратегия» № 21, март 2006 г.